Хан Батый. Русь в огне - стр. 4

Семён смотрел перед собой и размышлял. Если ехать прямо через лес на север, за Оку, пойдут московские земли, потом по реке на восток – вот и Владимир. Злой город. Такой родной и близкий, теперь он был злым – там его предали, оклеветали, там убили его счастье – Пётр Ослядюкович и князь Юрий превратились в смертельных врагов.

Когда Семён, с выкупленным из плена братом, с друзьями, сопровождавшими его в пути Серьгой и Микулой, проехав, на обратном пути, киевские земли, оказались в Чернигове, сам князь Михаил, хорошо знавший главного посла Суздали и благоволивший Семёну, остановил: « Всё, Семён, дальше тебе дороги нет». И вот полгода он прячется в черниговщине по лесным заимкам, а князь Михаил простодушно отвечает владимирским посланникам, что вор Сёмка с бездельниками Микулой и Серьгой в землях его не объявлялся, но при случае, они, конечно же, будут выданы родственнику.

Было больно узнать о заточении в подвалы старика отца, о смерти от постигшего горя матери, о разорении и ссылке брата Ивана, о горемыках сыновьях с женой Гашей, живущих благодаря самоотверженной дружбе Сысоя и покровительству князя Ярослава в далёком Новгороде. Разом рухнули его мечты и надежды, разом отошло назад куда-то чувство к воеводской дочке Наталье, сделав ту любовь забавой, теперь не нужной в горе, из которого выбраться ни он, Семён, ни его родня уже своей волей не смогут.

Беды семьи сгубили и брата Мишку. После изнурительного плена, он таял на глазах от внутренних хворей, держался из последних сил, лишь бы увидеть родной дом, а тут, после таких вестей, в раз сгорел, загнулся.

Семён похоронил брата в лесу, не далеко от Оки. Микула и Серьга вырыли могилу, опустили тело, а Семён сидел спиной, опершись о ствол старой, могучей ели, смотрел перед собой. И жить не хотелось.

Но шли дни, недели, месяцы. От безделья и хорошей кормёжки, в теле рождалась нерастраченная сила. Просто так сидеть Семён уже не мог. Надо было как-то жить дальше.

Князь Михаил прячет его, но, когда ему будет выгодно, выдаст Юрию. И он разделит с отцом общую подстилку в сыром каземате. Да, нет, князь Юрий просто прикажет казнить. Или Пётр Ослядюкович надоумит. Пёс, всё он. Убить его! Только не вернуть уже ничего. Ни-че-го! Но делать что-то надо. Можно было убежать в Смоленск или на Волынь. Там князья сильные, заглядывать в рот Юрию не будут. А можно откровенно поговорить с Михаилом: кто Семён для него, служака, волею обстоятельств попавший в опалу, или выгодный заложник в большой игре?

Послышался топот копыт. Лошадь неслась уверенно – всадник знал дорогу к заимке. Так и есть – Серьга.

Он осадил коня, спрыгнул, вбежал в избушку. Лошадь убежала под навес, где было припасённое сено.

–Вот хлещет. Прямо в дороге захватило, – смеясь и отдуваясь, сообщил Серьга.

–Где Микула?

–В Серенске остался.

–Почему? Князь в корме отказал?

–Служба, Семён. Князь в Чернигов зовёт! Хватит, говорит, насиделись! Теперь можем не прятаться.

–С чего бы, – ухмыльнулся Семён. Почему Михаил перестал лицемерить, и разрешает жить открыто?

Серьга стал снимать мокрые рубахи и портки, выжимал воду прямо на пол.

–Теперь Юрию не до тебя. У него другие заботы. А Михаил решил показать свой нрав – вот, видишь, твоего воеводу у себя укрыл!

–Мог бы и раньше так поступить, – сердито произнёс Семён, продолжая смотреть на редеющий дождь.