Хадур - стр. 39
Продолжая поражаться великолепному здоровью Максима (естественно, ведь большинство современных подростков – больные, кривые, прыщавые и негодны к службе в Российской армии), врачи поставили ему группу здоровья "А1" и назначили день отправки в вооруженные войска. Да, Максим казался худощавым, но за восемнадцать лет своей жизни он не знал, что такое повышенная температура или кашель. С участковым и школьным врачами виделся раз в год, проходя стандартный медосмотр, который в первую очередь ориентирован на поиски вшей у школьников.
Как всегда, по случаю ухода в армию устраивается прощальный вечер, который в народе называют "отвальная". Собираются родственники и друзья, они и провожают новобранца напутственными советами. Все это обязательно должно быть приправлено несколькими историями какого-нибудь служивого родственника.
В последний день перед армией мать накрыла стол, пришли друзья Максима. Чуть позже заглянули два друга отца, они и после смерти товарища продолжали поддерживать семью Максима. Посиделки за столом длились несколько часов, и все это время один из папиных друзей рассказывал тупые и несмешные истории из своей армейской службы. Максима совсем не веселили эти истории, он не видел в них ничего забавного, хотя мать и друзья смеялись, как умалишенные.
Максим пил. И к вечеру изрядно набрался.
Когда парню наскучило сидеть за столом, прихватив бутылку, он отправился на улицу. Прекрасный летний вечер как будто призывал пойти в скверик и немного выпить, сидя на скамейке под густыми ветками сирени. А теплый июльский ветерок словно нашептывал: "Попрощайся с этими пейзажами и с девочками в коротких платьях. Ты не увидишь этого два года". Эта мысль – последнее, что запомнилось Максиму о том вечере.
Утром будущего солдата разбудил совсем не будильник, хотя он не сомневался, что мать позаботилась об этом. В комнату вломились милиционеры и без объяснения причин надели наручники и парня, прямо в трусах, повели в патрульный автомобиль. С похмелья Максим плохо соображал, что происходит, да еще возмущенные возгласы матери гулким эхом отзывались в затылке. В семейных трусах и шлепанцах Максима усадили в милицейский "УАЗ" и под визг сирены доставили в местный отдел милиции. Он два часа просидел в камере в ожидании следователя. С матерью, которая прибежала в отдел через десять минут, Максиму так и не позволили увидеться.
В камеру вошли милиционеры, и повели на второй этаж, где Максима ожидал следователь. Упитанный мужчина безразлично посмотрел на него и предложил присесть на стул, затем попросил сержанта снять наручники и ждать в коридоре. Когда сопровождающие милиционеры вышли из кабинета, следователь закурил и повернулся к Максиму.
– Меня зовут Хромов Борис Николаевич, – следователь стряхнул пепел в граненый стакан, который служил пепельницей. – Расскажешь мне о вчерашнем вечере?
– Я надеялся, что вы мне расскажете, – Максим совсем не понимал, почему он находится в отделении милиции. Голова "гудела" и хотелось как можно скорее привести ее в норму. – Почему меня силой привели сюда, даже не дав одеться?
Следователь откинулся на спинку стула и глубоко затянулся, смерив Максима подозрительным взглядом.
– Смелков, отпираться бесполезно, – он затушил сигарету в стакан и постучал пожелтевшим от никотина ногтем по листу, который лежал на столе. – Есть показания свидетелей и одна из потерпевших тебя опознала.