Гувернантка. Книга вторая. - стр. 14
– Aua! Hor schon auf! – кричит по-немецки Эльсбет.
– Нет, нет, ты уж изволь по-русски, – напоминает компаньонке Анна Павловна.
Хлыст свистит, рассекая воздух, и с треском впивается в кожу.
– Я прошу… – слышит Арсений хрипловатый низкий голос Эльсбет. – Я прошу прощения. Хватит уже…
– Так-то лучше, – Анна Павловна снова машет хлыстом.
Эльсбет коротко вскрикивает и топает туфелькой по полу.
– Nein! Nein! Nein… Простите меня… Я очень вас прошу…
Сжав член в кулаке, Арсений чувствует, как в нем пульсирует горячая кровь. Арсений не может больше терпеть эту муку, он срывается с самого края и летит кувырком в сладостную солнечную бездну. Его член дергается и выстреливает семенной жидкостью. В голове Арсений беззвучно вспыхивает фейерверк. Его ноги подгибаются, и он валится на пол. Из обмякшего члена толчками сочится семенная жидкость.
Мне нужно немедля идти, говорит себе Арсений, это будет немыслимый позор, если Анна Павловна застанет меня в таком виде… Позор… Нужно немедля идти…
Но как бы там не было, Арсений волей неволей закрывает глаза и проваливается в блаженную тьму.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Ход в подвальную залу был на самом виду, и все же Лиза прежде его не замечала.
В усадьбе Колесовых, подле ведущих на крыльцо дверей, был устроен небольшой холл и гардеробная для гостей. Гости в усадьбе бывали редко, ламп обычно не зажигали, и оттого в холле стоял густой сумрак. В этом сумраке у дальней стены угадывались две декоративные колонны, и Лиза всегда полагала, что за этими колоннами ничего нет и быть не может. Но цыганка с лампой в руке уверенно ведет Лизу промеж колонн. От неяркого света керосиновой лампы, сумрак, будто театральный занавес, расступается в стороны, и барышня видит, что промеж колонн начинается лестница, полого уходящая под землю.
Дюжина каменных ступеней приводит к потемневшим от времени массивным дверям из дуба. Над дверьми Лиза замечает круглое мозаичное панно. Панно поделено на три сектора, исходящими из центра изогнутыми дугами. Лиза как-то видела такой символ, кажется на лекции по истории, или, нет, наверное, по геометрии. И если барышня ничего не путает, этот символ называется триксель.
– А что это за панно? – спрашивает Лиза.
– Вот уж не знаю, – говорит растерянно Зора, едва взглянув на триксель над дверями. – Гриша говорил, что эту подвальную залу построил его дед. Тогда в моде были масоны, и все окрестные помещики сделались масонами. Стало быть, в этой самой зале они и собирались, пока не надоело… Подержи-ка лампу.
Лиза берет у цыганки лампу, а Зора снимает с шеи шнурок с ключом, отмыкает замок в дверях и толкает левую створку. Переступив высокий каменный порог, барышни заходят в темную залу.
– Все мужчины до старости остаются мальчишками, – говорит цыганка. – Вечно у них какие-то заговоры, секреты, тайные общества…
Лизонька оглядывается по сторонам, но свет керосиновой лампы слишком слаб, чтобы осветить залу целиком. В темноте угадываются стены, обшитые дубовыми панелями. Пол уложен квадратными каменными плитами, а поверх плит там и сям небрежно брошены циновки.
Только теперь Лиза замечает, что цыганка тоже переоделась к приезду гостей. Цветастое платье в восточном стиле Зора сменила на темную расклешенную юбку и приталенную кофточку. А волосы гладко расчесала и собрала в пучок на затылке.