Гусар - стр. 13
– Прошка! Ты пошто вперед батьки в пекло лезешь, а? – Взбеленился вдруг Захар.
Руку могу дать на отсечение, в его голосе звучали нотки ревнивого раздражения.
– Так пока вы, Захар Семеныч, время зазря тратили, я вот барину одёжу принес. Должен кто-то о нем позаботиться или что? – Заявил Прошка, глядя на меня с таким щенячьим обожанием и благоговением, будто я был не просто «Петр Алексеевич», а как минимум сошедший с иконы святой.
Вот Прошка, кстати, мне сразу понравился. Хотя бы тем, что не выл, за разные конечности меня не хватал. И вообще, по-моему, искренне обожал своего барина. Своего – потому что, судя по реакции Захара и потому, как парнишка старался мне угодить, он тоже мой слуга.
Видимо, граф Бестужев-Рюмин о сыночке не лучшего мнения, раз в сопровождение ему отрядил аж двоих слуг.
– Спасибо, Прошка, – постарался я изобразить благосклонную улыбку, достойную, как мне казалось, графа Бестужева-Рюмина.
В принципе… Если посмотреть на происходящее с другой стороны… А и черт с ним! Да, теперь я графский сын! Так круто же! Сколько передо мной откроется возможностей, аж кровь бурлить начинает. А то, что Петра Алексеевич считают душнилой, так это ничего. Это мы исправим. Я им тут такое устрою, они еще бегать за мной толпой будут, мечтая добиться дружеского расположения.
– Погоди, Прошка! – Захар тихонечко сдвинулся в бок, оттесняя парнишку плечом в сторону. – Барин изволили вопросы важные задавать. Желают знать, как в конюшне оказались.
– Ох, да что те вопросы?!
Прошка, чтоб не сдавать позиции, расставил ноги пошире, уперевшись пятками в землю. Он явно не собирался уступать старику. А потому со стороны смотрелось так, будто Захар пытается сдвинуть столб.
– Так ведь вы сами, батюшка Петр Алексеевич, – продолжил Прошка, игнорируя Захара, который, покраснев от натуги, плечом давил на парня, – Вчерась вечером перед сном громогласно и объявили, что намерены… э-э-э… тяготы службы в полной мере на себе испытать. Дабы дух свой закалить и к походу грядущему лучше подготовиться. И что нет для сего лучшего места, нежели конюшня, где, по вашим же словам, пахнет истинной Русью и несломленной доблестью ратной. Дословно ваши слова, батюшка. Ибо барин наш всегда к самосовершенствованию тянутся! И к познанию глубин народной жизни! Истинный философ!
Стоило Прошке произнести последние слова, как со стороны группы особо заинтересованных товарищей донесся громкий смех. Один из них, самый молодой, с рыжеватыми усами, не скрывая сарказма, заявил:
– Слышите, господа? Наш граф опять решил приобщиться к народу! Вчера о тяготах простого солдата разглагольствовал, сегодня, глядишь, в одной колее с лошадьми спать ляжет для полного слияния с природой!
Другой гусар, постарше, с более циничным выражением лица, добавил, обращаясь к своим:
– Главное, чтобы он нам потом лекцию на три часа не устроил о пользе навоза для нравственного здоровья. А то после его вчерашних дифирамбов о тактике Ганнибала у меня до сих пор, знаете ли, несварение желудка. Поручик Орлов вон даже перекрестился, когда граф упомянул четвертую Пуническую войну, которой и не было вовсе!
Тот мужик, что вызвал меня на дуэль, до этого момента стоял чуть поодаль и с мрачным любопытством наблюдал за сценой. Теперь же, заполучив поддержку в лице сослуживцев, он расплылся наглой, высокомерной усмешкой. Видимо, «реконструктор» и есть поручик Орлов.