Гукюн - стр. 33
– Если умрёшь, с того света достану, – шепчет и горячим дыханием лицо обдувает.
– Отец, – бормочет Юна.
– Отныне я твой отец, брат, любовник, – поглаживает бледную щёку Гуук.
Он опускает палец к ее губам и медленно по ним проводит. Ее кукольное лицо подарено ей богами, притом никто из них своё время и талант на ней не сократил. Идеальный носик, словно высеченный из гранита, поражающие своей глубиной и лисьим вырезом глаза, губы цвета переспелой черешни, к которым так манит, что ему приходится торговаться с собой, чтобы не наброситься на них в голодном поцелуе. Вкус того кровавого поцелуя после свадьбы всё ещё на губах, Гуук его с себя чужими губами стирал, не стёр. И сейчас не сдерживается, всё равно целует, нежно и мягко касается ее губ губами и сразу отстраняется, не желая провоцировать своего зверя. Смесь запаха переспелой сливы и костра создаёт безумный аромат, который, вдохнув, хочется ещё и ещё. Ему ничто не мешает попробовать девушку тут и сейчас, но Гуук хочет большего, а не просто ее тело. Он знает, что если девушка сама к нему потянется, сама себя подарит, то эти ощущения с просто близостью будет не сравнить, Гуук в ней захлебнётся. Он хочет, чтобы и Юна хотела. Эта дикая мысль не даёт покоя, и у него она впервые. Обычно Гууку плевать на чувства партнёра, он особо не церемонится, а тут никак. Эта девушка должна его целовать в ответ, должна зарываться тонкими пальчиками в его волосы, сама должен тянуться, и за собой на дно самой глубокой впадины манить, и Гуук нырнёт. Он пугается своей последней мысли, вновь ее обнимает, согревает, и дрожь понемногу отступает. Девушка теперь уже сама тянется к теплу, она приближается, удобнее в его руках располагается и шумно сопит в шею Гуука, вызывая у того улыбку. Мужчина, убедившись, что Юне удобно, и сам засыпает.
Гуук просыпается до рассвета, опираясь на локоть, пару минут смотрит на мирно спящую девушку, на лице которой уже появился румянец, и вызывает дежурящего у шатра воина, чтобы перенести ее в паланкин.
Юне кажется, она за всю свою жизнь выспалась. Она потягивается на ковре, заваленном меховыми шкурами, и чувствует, как урчит живот. Она удивляется, что ее вернули обратно в паланкин, и, выглянув за полог, просит себе поесть. Вернувшись под одеяло, Юна вспоминает вчерашний сон. Ей приснилось, что она лежит на мягких перинах в обнимку с воином, который ее забрал из Мираса, и ей было безумно хорошо. Так хорошо, что одно воспоминание о сне, и у девушки по всему телу разливается сладкая истома. От воина исходил невероятный жар и тепло, которыми он делился с ней. Юна в его руках нежилась, дышала забившимся в ноздри запахом костра, сама в нём сгорала, и ей настолько это нравилось, что пальцы на ногах поджимались. Даже сейчас от одних только воспоминаний о сне поджимаются.
Юна сама себя ругает и, отогнав неуместные мысли, бросается на принесённую миску с мясом и кувшин разбавленного с водой вина. Днём с руки снимают повязку – рана затягивается, и пальцы нормально двигаются. Оставшиеся пять дней она проводит в паланкине и радуется, что ее больше не вызывают. Гуука она видит мельком пару раз, когда выглядывает за полог. Один раз, только приподняв полог, Юна уже сталкивается с впившимся в ее паланкин взглядом чёрных глаз. Гуук взгляд сразу убирает, Юна моментально полог отпускает и до следующего дня не высовывается.