Гукюн - стр. 32
– Хорошо, – снимает с меча мясо и кормит пса Гуук. – Раз уж ты неблагодарная и моё внимание не ценишь, оставшуюся часть пути проделаешь в повозках, в которых мы утварь везём. Посмотрим, как тебе одна ночь в холоде понравится. Уже к утру на коленях передо мной ползать будешь.
– Даже если я умирать буду от холода, я к тебе за теплом не приду, не сомневайся, – цедит сквозь зубы девушка.
– Уведите ее, – приказывает Гуук стоящим невдалеке воинам и продолжает кормить пса.
Это была не просто угроза. Уже светает, а Юна, постукивая зубами, сильнее кутается в тонкую ткань, выдернутую из-под посуды в углу повозки. Днем в степи прохладно, а ночью холодно настолько, что даже река тонким слоем льда покрывается. Юна трясётся от холода, дышит на ладони и уже не сомневается, что не доживёт до следующего вечера. После осмотра раны, ей приносят ячменную похлебку, хотя в паланкине ее кормили мясом и даже давали смоченные в мёде лепёшки. Она просит одеяльце у лекаря, но тот только качает головой. После еды, немного согревшись, девушка засыпает. Проснувшись, Юна понимает, что войска сделали привал. Она почти не чувствует ног, усиленно растирает их и внюхивается в умопомрачительный запах жареного мяса, идущий со стороны разведённых костров. Юна не знает, чего ей больше хочется – поесть жареного мяса или хотя бы на пару минут посидеть у костра и погреться. Она слышит заливистый смех девушек, обрывки разговоров воинов, доносимые до нее ветерком, и чувствует, как вновь тяжелеют веки. Пришедший под вечер осмотреть рану лекарь понимает, что у девушки жар, и незамедлительно докладывает об этом Гууку. Он приказывает перевести ее в свой шатёр и там оказать надлежащий уход.
Юна лежит под тремя одеялами, но трясется так, что ей кажется, это не она, а всё вокруг нее двигается. Ей всё так же невыносимо холодно, она будто лежит посередине заснеженного поля, а ее обнажённое тело ледяные ветра лижут. Юна долго смотрит на расписанный матерчатый потолок шатра и, так и не в силах понять, кто она и где, вновь засыпает. Она бредит, всё время зовёт отца, лекарь вливает ей в рот настойки и, оставив так и не пришедшую в себя девушку, покидает шатёр господина. После ужина Гуук общается с войском, благодарит племя, встретившееся на пути, предводитель которого уступил ему свой шатёр, и уходит к себе отдохнуть перед завтрашней дорогой.
Гуук уже и забыл о своём дневном распоряжении, поэтому сперва удивляется, увидев торчащую из-под нескольких одеял чёрную макушку лежащей на разбросанных по ковру подушках строптивой девушки. Гуук проходит вглубь, снимает с себя доспехи и по одному расставляет оружие в углу. Только нож он оставляет в сапоге, потому что от этой девчонки можно ожидать что угодно, и подходит к ней. Он тянет одеяло немного вниз, открывая лицо девушки и, приложив ладонь к ее покрытому холодным потом лбу, понимает, что лекарь был прав.
– Невозможно упёртая, – качает головой мужчина и снимает с девушки одеяла. Юна лежит в позе эмбриона спиной к нему и, бормоча что-то несвязное, дрожит. Гуук опускается на подушки рядом с ней, подтаскивает к себе только одно одеяло и, соединив его с меховой шкурой, накрывает их обоих. Он обхватывает девушку за живот и, притянув к себе, обнимает. Сильнее прижимает ее к себе, пытается дыханием согреть ее шею, но Юна всё равно дрожит. Гуук даже имени ее не спрашивал, но услышал от сына Джихёна и запомнил. Он пока не понимает, почему так много внимания ей уделяет, почему хочет, чтобы она, несмотря на свой гнусный язык, выздоровела, но то, что его к ней влечёт, не отрицает. Для Гуука эта девушка как диковинная игрушка, о которой он никогда не мечтал, но случайно найдя, отпускать не хочет. Тот, чьё имя ещё раньше него самого нагоняет чудовищный страх, кто привык к быстрой капитуляции и беспрекословному выполнению своих приказов, с открытым сопротивлением столкнулся, но впервые его ни на корню уничтожить, а наоборот, дров в этот огонь ненависти подбрасывать и пусть даже сам обожжётся, любоваться хочет. Несгибаемая, своевольная, упёртая. Гууку даже мужчины так не сопротивлялись. Эта девушка сутки в повозке замерзала, но к Гууку никого не послала, не то чтобы сама пришла. А он ждал. Он всё на повозку поглядывал, когда же она свою гордость сожрёт, и как и все остальные к его ногам, моля о тепле приползёт. Она снова выиграла, она так и не попросила. Гуук сам ее забрал, и сам же теперь отогреть пытается, проклятую болезнь прогоняет. Он поглаживает ее впалый живот через рубашку, потом разворачивает лицом к себе и сильнее кутает в одеяло, надеясь, что та перестанет дрожать.