Гукюн - стр. 27

– Да ты безумна, – зачарованно выдыхает Гуук, любуясь пугающей и одновременно притягивающей картиной, на которой одна мелкая безоружная девчонка зубами чуть не вырвала глотку рослого, наученного войнами воина. На миг их взгляды пересекаются, интерес сталкивается с ненавистью, Гуука ударной волной чуть с ног не сбивает.

Дьявол в замешательстве, он не знает, ему этой девушке похлопать или казнить приказать, и завороженного взгляда от нее оторвать не в силах, в ее сторону двигается. Почему она такая интересная, почему огонь в ее глазах огню Гуука, из самой преисподней, не уступает, почему в этой богом забытой дыре, которую он раньше домом называл, он человека с булатным стержнем вместо позвоночника, как и у себя, встретил, только Гуук свой стержень из года в год, скитаясь, ковал, эта девчонка за одну ночь другой стала. Слишком много почему, и Гуук знает ответ на каждый. Потому что жизни в этих глазах, даже сейчас, на самой грани – океан, пусть Гуук его никогда не видел, в то, что выглядит он именно так, не сомневается. Потому что в зажатые кулаки, где ногти в первую очередь на ее же коже следы оставляют, столько силы вложено, сколько ни в одном из здесь собравшихся воинов не наблюдается. Потому что она разбитая, поверженная, в своей же крови по полу размазана, буквально на ниточке, то ли от обморока, то ли уже от смерти висит, но эти потрескавшиеся, уже покрывающиеся корочкой губы не размыкаются, ни одной просьбы или мольбы не выдают. Потому что Дьявол не только ее дурманящий голову запах переспелой сливы, он ее силу духа чувствует. Гуук щелчком пальцев на колени весь город поставить может, а ее ни оружие, ни люди, – ничего не берёт. Эта девушка потрясающая, и интерес в Гууке из тлеющих угольков в огромное пламя его внутренности лижущее превращается. Он смотрит в глаза самого тёмного меда и давит в себе восхищение чужой стойкости, заменяет его злостью на неподчинение и идёт к ней. Раненого выводят наружу, остальные, увидев Гуука, сразу же отступают.

– В руки, значит, не даёшься, – облизывает губы Гуук и, нагнувшись, ловит за щиколотку пытающуюся отползти девушку, примеряет пальцы, как браслет, тонкую ножку обхватывает, зверь в нём от первого прикосновения, как проткнутый сотней игл, дёргается. – Знаешь, – давит ладонью его живот, пригвождая к месту, – на всех управа найдётся, и даже на тебя, дикарку.

Он нарочно медленно водит ладонью по обнаженному телу, поднимается к груди, пальцем прямо от выемки меж ключиц вниз до пупка спускается, откровенно тем, как под его руками чужое тело подрагивает, наслаждается. Юна уверена, могла бы она его взглядом убить, то Гуук сейчас в чудовищной агонии бы метался. Она всю свою ненависть, всю ярость в свой взгляд вкладывает, но Дьявола он только возбуждает и призывает. Гуук сам себя испытывает, насколько далеко он готов зайти, думает, когда у него в руках одна сплошная непредсказуемость с глазами, как у той красивой лисы, которую он пару месяцев назад на охоте стрелой к дереву прибил. Эта ненависть и огонь, которые ему посылает девушка, Гуука только веселят, ведь рождённому в огне он не страшен. Эта девчонка от одного сильного удара дух испустить может, но как она боролась, как так и не позволила к ней прикоснуться, более того, чуть не лишила армию Дьявола воина. Гуук ей восхищается, красотой любуется, а ее запах ноздри обжигает.