Гугеноты - стр. 29
В этот миг Жанна поняла, что совершила большую ошибку. Осознала свою оплошность и королева-мать. Сама того не желая, она спровоцировала Жанну на обострение их отношений. Казалось бы, им обеим надлежит держаться одна другой и жить в мире, а вместо этого… Жанна вспылила, к тому же не сумела вовремя остановиться, а несдержанность порою бывает причиной многих бед. Так было и на этот раз: последних слов мадам Екатерина не простит ей уже никогда. Не зная еще этого и пытаясь исправить ситуацию, Жанна опустилась в кресло и совсем другим тоном, уже мягче, проговорила:
– Прошу простить меня за резкие слова, мадам.
Ей надо было перебороть себя для того, чтобы сказать это. Но так было нужно, ссора не входила в ее планы.
Екатерина огромным усилием воли взяла себя в руки.
– Хорошо, хорошо, – торопливо произнесла она, и даже улыбнулась. – Забудем этот инцидент. Мы обе виноваты. Я несколько забылась, вы немного вспылили. Мы, королевы, должны прощать друг другу некоторые слабости.
Единственное, что выиграла Жанна в результате своей несдержанности, это то, что мадам Екатерина никогда отныне не забывалась в ее присутствии; проиграла же в том, что нажила смертельного врага в лице злопамятной родственницы герцогов Медичи.
Теперь старая королева решила в отместку за оскорбление уколоть молодую, да побольнее, благо случай сам шел в руки. Излишняя горячность; она поймет это позднее и станет выпутывать саму себя из собственных сетей.
– Так вот, – продолжала Екатерина Медичи неожиданно прерванный разговор, – территория эта принадлежит, как вы знаете, королю Испании, и попытаться завладеть ею – значит объявить Филиппу II войну. Французский король в дружбе с испанским, и никто не даст согласия на глупую и никому не нужную войну из-за земли, которой хочет обладать наваррская королева.
– И по доброй воле тоже? – спросила Жанна.
– Ни один король не отдаст другому ни кусочка своей территории, какими бы крепкими и неразлучными друзьями они ни были…
И тут королева-мать замолчала, ибо вместо крови заговорил разум: к чему она это сказала? Ведь теперь стало ясно, что Антуана Бурбонского просто обманули! Зато она увидела, как Жанна закусила губу, из чего заключила, что удар попал в цель.
Но раз уж она сказала то, чего не следовало говорить, то надо по крайней мере извлечь из создавшейся ситуации выгоду для себя. Надо быть поприветливее, дать почувствовать этой гордячке, что они с нею по-прежнему не только добрые приятельницы, но и союзницы.
И Екатерина мгновенно отыскала выход. Во-первых, откровенность, с которой она обрисовала положение дел. Да и незачем было это скрывать, не так глупа Жанна д’Альбре, чтобы не знать о невозможности подобного дара даже в обмен на перемену веры и связанные с этим действия по искоренению кальвинизма. Во-вторых, королева Наваррская будет вынуждена обратиться к ней с просьбой и, таким образом, стать обязанной королеве-матери. Чем не повод прибрать к рукам протестантов! Вряд ли после такого щедрого подарка Жанна посмеет поднять голову против нее. Напротив, есть возможность заставить свою политическую соперницу действовать сообща, что, несомненно, будет способствовать миру в королевстве, а впоследствии, быть может, с помощью Антуана, ее мужа, удастся принудить Жанну полностью отречься от кальвинизма. Вот тогда Филипп и подарит им Наварру, а значит и ей, Екатерине, не придется ничего дарить.