Гризли - стр. 36
– Давай, тебе же на нем дальше ехать.
– Спорное утверждение, – ехидно вернула она мне, пока я притормаживал у обочины.
Открыв ее дверь, отстегнул руки и сделал приглашающее движение.
– Вперед.
– И ты не боишься, что я сбегу?
– Нет. Ты ведь хоть и шумоголовая, но не дура. Побежишь – я погонюсь. Догоню – поимею прямо на месте.
– А, то есть этого я и должна испугаться? – цинично расхохоталась погремушка, покручивая затекшими кистями.
– Нет, испугаться тебе следует удачного побега. На трассу тебе ведь будет еще долго вернутся не вариант, тут я начеку. Придется шастать по лесу. А он здесь жуть какой коварный. В прошлом году один водила отошел чуть подальше поссать, и его потом неделю с собаками искали по местным болотам. Чудом живым нашли.
– Это ты прям на ходу выдумал? Респект и уважуха! Вот уж не знала, что у примитивной зверюги такое воображение, гризли, – фыркнула Роксана и неторопливо пошла в лес, с явной брезгливостью поглядывая себе под ноги. Дитя каменных джунглей тут у меня.
– Медведи, к сведению, одни из самых коварных и умных зверей в лесу, погремушка.
– О, а ты у нас еще и зоолог-любитель? Или кому же так хорошо знать медведин, как не одному из них. Отвернуться не хочешь? Или хоть в сторону посмотреть?
Я задрал голову к небу.
– Поведай мне, знаток звериных пристрастий, ты с какого ко мне-то прицепился? Перечитал каких-нибудь бабских порнушек про истинную пару, где зверюги шпилят млеющих от этого озабоченных престарелых девственниц? Решил, что я твоя?
– Поддерживая твою аналогию с медведями: у них никаких там пар. Ни истинных, ни ложных. Самки и самцы встречаются только на период спаривания. Волки – да, парные.
– Дроздов в тебе сдох. Так я могу надеяться, что по истечении этого самого периода твоего спаривания ты от меня все же отвалишь?
– Нет, не можешь. – Я вообще этого для нас с тобой не планирую. – Закончила?
– Ага. И, кстати, ты хоть припоминаешь в своем крепчающем от возраста маразме, что у нас был секс без защиты? По уму, тебе бы меня в клинику тащить. Чтобы не залетела, или там мало ли чего намотал от такой типа шлюхи, как я. Я же утром с одним, ночью с другим, а посередине даже с двумя успеваю.
Вот тут я и правда подвис. Почему-то во всей этой суете вопрос с возможным залетом Роксаны не всплыл в моей голове. Вот совсем. Болячки – фигня. Что бы я там поначалу языком не молол, погремушка не паинька, но и не оторва конченая, нутром чую. И да, я помнил о том, что трахал ее всю ночь, даже не заморачиваясь о резине. Отчего нигде не ёкает и очковые клетки стремительно не сгорают? Ответ прост – я не боюсь этого. Не боюсь. Анализировать причины будет еще время.
– Бля, ты бы сейчас свою морду офигевшую видел! – взорвалась глумливым смехом погремушка. – Да выдохни! Болячек нет, чиста, как стекло. А залететь не могу в принципе. Не имею такой физиологической возможности.
Что?
– Как это?
– Как – не твое гризлячье дело. Поехали, жрать и пить я тоже хочу.
Я шел, глядя ей в спину, и отчего-то так противно потянуло в животе. Ведь за этой ее насмешливостью и огрызаниями я уловил что-то безнадежно тоскливое. Кто из нас двоих еще зверь, погремушка, что яростно бросается на каждого, но не от злобы бесконечной, а желая скрыть ото всех то, что болит так сильно.