Граница. Россия глазами соседей - стр. 14
Примерно через неделю после начала морского путешествия мы сошли на берег Большого Ляховского – одного их островов Новосибирского архипелага. Рядом с заброшенными постройками 1930-х годов, которые никто не потрудился снести, выросло два новых дома для метеорологов, продолжавших там жить и работать. Предупрежденные о нашем прибытии, они уже ждали на берегу – трое высоких худых мужчин и бледная девушка по имени Аня, чье лицо несколько уродовали очки в круглой оправе. Мы узнали, что ей двадцать два года и что на острове она находится уже пять месяцев.
– Самое ужасное здесь – это скука, – сказала она. – Делать абсолютно нечего. Нет ни Интернета, нет газет, только телевизор, и ничегошеньки не происходит.
Спрятавшись позади Ани, за нами внимательно наблюдали четыре сторожевые собаки. Похоже, они впервые в жизни видели такое количество людей.
– А чем вы занимаетесь после работы? – поинтересовалась я.
Аня пожала плечами:
– Смотрим телевизор. Летом рыбачим. Время от времени гуляем. – Она хохотнула. – Могу вас заверить, ходить здесь особо некуда.
По всему островку разбросаны какие-то инструменты, старые автомобильные развалюхи, брошенные лодки; из-под земли торчали деревянные каркасы уборных, рыбацких сараев и зданий обсерватории. Поверх старых ржавых нефтяных баррелей сложены новые, синего цвета. Круг не только не замкнулся, а перешел в новое тысячелетие.
– А вам здесь не одиноко? – поинтересовалась я, хотя сразу было понятно, что мой вопрос прозвучит нелепо.
– Чем выше зарплата, тем меньше на станции людей, – ответила она и снова пожала плечами. – Недавним выпускникам практически невозможно найти приличную работу в Новосибирске, – добавила она.
Раньше Аня училась по совсем другой специальности, в сфере бизнеса и маркетинга, а теперь получила еще одну профессию – помощника метеоролога. Ее муж Юрий, с тех пор как его назначили смотрителем острова, находился здесь уже два с половиной года. Возвращение затягивалось, поэтому Аня решила бросить учебу и, закончив трехмесячные курсы по метеорологии, отправилась к мужу.
– Самое тяжелое – это пережить зиму, – сказал Юрий. В свои двадцать восемь он выглядел как минимум лет на десять старше. – Здесь постоянный мрак, солнца практически не бывает.
– К тому же здесь наверняка очень холодно?
– Бывают морозы под тридцать пять, – ответил он. – Но это ничего. В Новосибирске тоже холодно.
– Как долго вы здесь пробудете? – поинтересовалась я.
– Теоретически мы можем приезжать домой на ледоколе раз в год, в октябре, но замену нам пока не нашли, поэтому, скорее всего, придется остаться еще годика на два, – ответила Аня.
На другой стороне острова, в нескольких часах путешествия по морю, располагалась еще одна метеостанция. Построенная в 1920-х годах, она была заброшена после развала Советского Союза и теперь стояла в окружении больших и малых построек; из земли торчали поржавевшие гусеницы, и, как обычно, все это находилось в окружении ржавых нефтяных баррелей. Рядом с уборной валялся использованный презерватив. В одном из домов мы обнаружили остатки багета, начатую банку съедаемого плесенью шоколадного масла, открытый пакет с макаронами и несколько DVD. Судя по внешнему виду, хлеб пролежал здесь не более двух недель.
– Собиратели бивней мамонтов, – пояснил Евгений, один из двух наших русских гидов.