Грани будущего - стр. 21
Зерно. Овощи. Грибы. Животных на мясо. Птицу, яйца. Свежую зелень. Сокровища, которым не подобрать цены.
Всего, по данным владивостокцев, на русском Дальнем Востоке сохранилось несколько десятков анклавов. Жителям анклава были известны, по крайней мере, «Хабаровский», «Бикинский», «Сахалинский», а также анклав «Большой Камень», находящийся ближе всего, но испытывающий те же проблемы – недостаток провизии, – а значит, поставленный на грань существования.
Возможно, имелись и иные, но сведения о них за десятилетия после Катастрофы не доходили, очевидно, в силу большой удаленности.
По сравнению с соседями, дела в России после Армагеддона обстояли относительно неплохо – если гибель 99,9 процента населения можно в принципе назвать «неплохим» результатом. В соседнем Китае, густонаселенном, промышленном, а потому более всего пострадавшем от удара противника, не выжил, по имевшимся сведениям, вообще никто. И, что страшно, – никто не выживет в будущем.
Южнее и западнее приморской границы, там, где совсем недавно стояли многомиллионные города, теперь простиралась ядерная пустыня. Баллистические ракеты ложились в Маньчжурии и Даурии так близко, что каверны, образовавшиеся от ударов, практически сливались одна с другой. Это объяснялось, безусловно, большим количеством городов и заводов, которые нужно было уничтожить. Китай, вероятно, отвечал своему противнику адекватным образом. Если бы не одно но – этот противник просто играл оружием людей, направив его на них самих.
Брусову не довелось видеть, во что превратились Америка и Канада после ударов китайских водородных бомб, но чем стали Япония и Корея – две «местные» союзницы США, – жители анклава знали доподлинно. Вокруг Приморья со всех сторон простиралась Великая пустошь, однообразие которой нарушали лишь чудовищные воронки. С запада она переваливала через старую таежную границу, с востока и юга – отделялась от берегов России отравленной морской акваторией. Земля с почти лунным ландшафтом. Разве что с кратерами значительно большего размера, с ветром, гоняющим пыль, да радиацией, убивающей все живое, что не умело носить костюм радиационной защиты.
Только на севере, где лежали остатки российских земель, слишком малонаселенных и слабых в техническом плане, а потому, очевидно, не представлявших интереса для ударов ИИ, сохранилась жизнь. Так выстояли дальневосточные анклавы. Жители Владивостока пытались связаться с каждым из них. Но радиус действия аппаратуры связи ограничивал эти судорожные попытки. Сеть приемо-передающих радиорелейных станций, работавших на деци- и сантиметровых волнах, погибла с наступлением Армагеддона. Их никто не обслуживал – и использоваться они не могли. Действие же компактных радиопередатчиков, имевшихся в распоряжении группы, не превышало сорока–пятидесяти километров даже с использованием высотных антенн, установленных в окрестностях анклава на самых высоких сопках. С помощью радио до Хабаровска было не дотянуться.
В пределах же этих сорока–пятидесяти километров экспедиционная группа оставалась единственным выжившим очагом человечества… По их мнению. И все же слухи до них доползали. Раз или два в год одинокие таежные торговцы-сталкеры, сами обычно на грани полного истощения, прибывали к анклаву для обмена. Они приносили муку и зерно, обычно везомую на волокушах, а также бесценный товар – информацию об окружающем мире. Хабаровск, твердили они в последний раз, еще жив и ищет партнеров для обмена. Затем менялы отдавали свой товар, набивали сумки патронами и возвращались обратно – в радиационный ад на тысячу километров пути. Такова была доставшаяся в наследство «импортная» торговля – две или три волокуши в год.