Грань - стр. 99
Я уже догадался, кто жил в этом гадюшнике, но хотел убедиться наверняка. От невероятной вони буквально слезились глаза, и, выбравшись на воздух, я откашлялся и с наслаждением отдышался. Затем я увлёк Гирсу в сторону, и мы затаились неподалёку от входа.
Ждать пришлось недолго, и вскоре из-за растущих вблизи деревьев осторожно выглянула пара косматых особей. Озираясь и переминаясь на ногах, они выбрались из зарослей и начали издавать гортанные звуки.
Эти неудачные пародии на людей имели сутулые широкие фигуры. Бурая свалявшаяся шерсть покрывала почти всё их тело кроме надплечий, боков, живота, низкого лба и носа. На косматой голове из-под выступающего козырька надбровных дуг настороженно сверкали глубоко посаженные глазки. На мордах с приплюснутыми носами выделялись широкие рты с узкими губами и крупными жёлтыми зубами. Их несоразмерно длинные и мускулистые руки раскачивались из стороны в сторону.
Самец истошно завопил и угрожающе вскинул большую тёмную кость, подобную той, что валялась в пещере. Всё правильно. Этой самой дубиной лохматый парень и крошил черепа своей добычи. Так вот ты какой, мой вероятный предок. А может и не мой, а может и не предок. Всё равно красавец. Интересно, сколько их шныряет по окрестностям?
Полюбовавшись на ухватки и ужимки эректусов, и сделав десяток снимков, я решил объяснить им, что мы не добыча, и, что им придётся искать другое укрытие подальше отсюда. Однако, вопреки ожиданиям, питек не испугался. Напротив, он среагировал серией резких жестов, гулкими ударами в грудь, оскаленным ртом и громкими воплями. Похоже, этого урода на горло не возьмёшь. Надо действовать по-другому. Убивать его не хотелось, поэтому я срезал тесаком пучок длинной сухой травы, зажёг и вышел вперёд, размахивая этим факелом. Когда эректусы увидели огонь, то отчаянно заверещали и бросились наутёк, ломясь сквозь заросли. Всё правильно. Они звери, а все звери боятся огня.
Вернувшись к нашему гроту, я увидел, что мои спутники уже обосновались, оборудовали удобное ложе из мягких веток и травы, развели костёр и готовили жаркое.
Ужин, как всегда, прошёл весело и сопровождался оживлённой беседой и взрывами смеха. Такие беседы уже вошли в обычай. Из них я узнал много нового об удивительном мире гигантов, и сам что-то рассказывал им о своём времени. Однако сегодня мы сразу же споткнулись на… футболе.
Случайно обмолвившись об этой человеческой забаве и страсти, по настоятельной просьбе слушателей я подробно рассказал, а потом и показал, что это такое. Из косульих шкур и травы я быстро скрутил импровизированный мяч, и вскоре мы четверо на четверо начали азартно гонять этот мягкий комок по ровной песчаной площадке перед пещерами. Споры, жесты и крики практически не отличались от таковых на любой московской площадке, где мальчишки играют двор на двор. Глядя на яростно спорящих Лихура и Нигира о том, был гол или не был, я вдруг понял, что рухнул последний, едва заметный барьер между мной и ими. Я никогда не чувствовал себя так уверенно и спокойно, и точно знал, что они меня не подведут и не продадут, выручат и спасут.
Почти стемнело, когда Син прекратил игру и разогнал спорщиков. Они нехотя улеглись, но продолжали потихоньку переругиваться, выясняя отношения. Прикрикнув на них, Син сменил караул и улёгся спать, притиснув меня к Гирсу.