Граф, Юннат и Катафот - стр. 5
Еще в восьмом классе Женька выбрал для себя другой объект обожания. Училась с ним одна девчушка – Маринка Воробьева, несуразный угловатый подросток с дурацкими косичками и вечными чернильными пятнами на руках и на фартуке. Досаждала она ему постоянно: то булавкой в спину уколет, то ущипнет, то еще какую-нибудь мелкую пакость придумает – заигрывала она с ним так. В ответ Граф совсем не по-рыцарски отвешивал ей увесистые подзатыльники и даже плевался как верблюд, зло и обильно. Но однажды на уроке он обернулся назад, взглянул на Маринку и ахнул. Где были раньше его глаза? Он увидел перед собой восхитительное создание, совершенное, насколько может быть совершенной пятнадцатилетняя девушка. Огромные черные глаза, тонкий нос с легкой горбинкой, маленькие пухлые губы придавали лицу легкий восточный колорит, и все то, что раньше делало Маринку похожей на жалкого цыпленка, теперь превратило ее, по мнению Графа, в исключительную красавицу. Сердце заколотилось в груди часто и громко – так громко, что его стук, пожалуй, могли бы услышать окружающие, будь они хоть немного повнимательней. Кровь, прилив к голове, окрасила уши в предательский ярко-пунцовый цвет. Маринка, почувствовав на себе пристальный взгляд, оторвалась от учебника и тихо спросила:
– Чего уставился?
Женька в ответ глупо ухмыльнулся и вдруг ляпнул первое, что пришло в голову:
– А у тебя большие сиськи выросли!
– Фу, дурак…
Оскорбленная девушка наотмашь влепила нахалу звонкую пощечину, но Граф впервые не ответил ей тем же. Молча поглаживая ушибленное место, он смущенно отвернулся и, увидев прямо перед собой довольную физиономию Стасика Кабанова, отвесил Стасику такого «леща», что тот свалился под парту. С урока Женьку, конечно, выгнали, но разве это что-то меняло? С тех пор парень не прекращал демонстрировать Маринке знаки своего особого расположения, не обращая никакого внимания на сплетни и насмешки окружающих – тем более что кулаки у него были железные, а репутация вздорная. Кажется, девушка не имела ничего против такого поворота событий, и все плавно шло к чему-то более серьезному, нежели подростковая привязанность. Но восьмой класс закончился, Воробьева ушла из школы, поступив в техникум, и на полтора года как-то выпала из Женькиной жизни. А два дня назад, бесцельно шляясь по городу с Пряником, Женька вдруг встретил ее.
Маринка шла со стороны железнодорожной станции. Был ранний вечер, закатное солнце золотистой бархатной канвой окружило ладную фигуру девушки, словно решив таким образом выделить это чудо природы из серой, понуро бредущей толпы. Ах, как хороша она была! Одного взгляда было достаточно, чтобы прежнее Женькино чувство вспыхнуло с новой силой.
– Привет, мальчики! – воскликнула Маринка, помахав парням рукой. – Я так рада вас видеть!
– Здорово, Воробей! – весело ответил Пряник, назвав ее старым школьным прозвищем. А Женька только пробурчал что-то невнятное, тщательно пытаясь скрыть нахлынувшие переживания.
Подбив друга навязаться Маринке в провожатые, сам Граф всю дорогу до ее дома по большей части молчал, предоставив право разговоры разговаривать своим спутникам, чем те и воспользовались, умудрившись за короткое время пути обсудить кучу тем. Беседа получалась непринужденной и беспредметной – обо всем и ни о чем. Граф жутко завидовал Прянику, но побороть себя и вступить в диалог не мог, хотя при этом жадно пожирал объект своей страсти горящими глазами. Попрощавшись с девушкой у подъезда, парни сели на скамейку и закурили.