Граф Калиостро, или Жозеф Бальзамо. Том 2 - стр. 19
– Что же?
– Позвольте представить его вам тотчас по приезде.
– Он в скором времени должен приехать в Париж?
– Ах, сударыня, кто его знает? Может быть, он еще пять лет проторчит у себя в Бретани, как выражается плут Вольтер; может быть, он уже в пути; может быть, он в двухстах лье, а то и у заставы.
И маршал всмотрелся в лицо молодой женщины, желая понять, какое впечатление произвели на нее последние слова.
Но она, призадумавшись на мгновение, сказала:
– Вернемся к нашему разговору.
– Как вам угодно, графиня.
– На чем мы остановились?
– На том, что его величеству очень нравится в Трианоне, в обществе господина де Шуазеля.
– И мы говорили о том, как бы удалить Шуазеля, герцог.
– Это вы говорили о том, что его надобно удалить, графиня.
– Что это значит? – удивилась фаворитка. – Я до того желаю, чтобы он уехал, что, кажется, умру, если он останется здесь, а вы ничем не хотите мне помочь, любезный герцог?
– Ого! – приосанившись, заметил Ришелье. – В политике это называется внести предложение.
– Понимайте, как хотите, называйте, как вам удобно, только дайте определенный ответ.
– Какие ужасные, грубые слова произносят ваши прелестные, нежные губки!
– По-вашему, герцог, это ответ?
– Нет, не совсем, скорее, подготовка к нему.
– А она закончена?
– Еще минутку.
– Вы колеблетесь, герцог?
– Ничуть не бывало.
– В таком случае я вас слушаю.
– Как вы относитесь к притчам, графиня?
– Это старо.
– Помилуйте, солнце тоже старо, однако до сих пор не придумано ничего лучшего, чтобы разгонять мрак.
– Ладно, согласна на притчу, лишь бы она была прозрачной.
– Как хрусталь.
– Идет.
– Вы слушаете, прекрасная дама?
– Слушаю.
– Итак, предположим, графиня… Знаете, притчи всегда начинаются с предположений.
– Боже! Как вы скучны, герцог!
– Вы, графиня, не верите ни слову из того, что говорите: никогда еще вы не слушали внимательнее.
– Ладно, признаю, что я не права.
– Итак, предположим, что вы прогуливаетесь по вашему прекрасному саду в Люсьенне и вдруг замечаете великолепную сливу, одну из тех слив сорта ренклод, которые вы так любите за их алый, яркий цвет, схожий с цветом ваших щечек.
– Продолжайте же, льстец.
– Итак, на самом конце ветки, на самой верхушке дерева вы замечаете одну из этих слив; что вы предпримете, графиня?
– Потрясу дерево, черт побери!
– Да, но безуспешно: дерево толстое, неискоренимое, как вы давеча изволили выразиться; вскоре вы заметите, что оно и не шелохнулось, а вы только исцарапали свои прелестные белые ручки о его кору. И тут вы, встряхнув головкой тем пленительным движением, какое присуще только вам и цветам, начинаете причитать: «Боже мой! Боже мой! Как бы я хотела, чтобы эта слива упала на землю!» И даете волю досаде.
– Это вполне естественно, герцог.
– Ни в коем случае не стану уверять вас в противном.
– Продолжайте, любезный герцог; ваша притча бесконечно меня интересует.
– Внезапно, обернувшись, вот как сейчас, вы замечаете вашего друга герцога де Ришелье, который гуляет, предаваясь размышлениям.
– О чем?
– Что за вопрос, господи? Разумеется, о вас. И вы говорите ему вашим дивным мелодичным голоском: «Ах, герцог, герцог!»
– Изумительно!
– «Вот вы мужчина, вы такой сильный, вы покоритель Маона; потрясите это проклятое дерево, чтобы с него свалилась мне в руки вон та чертова слива». Ну, каково, графиня?