Говорить как Путин? Говорить лучше Путина! - стр. 17
Такой стиль отражает не только близость к народу, но еще и «живость», непосредственность самого обращения к слушателям. Подобная речь далека от выступления «по бумажке». Она как бы снимает преграду между оратором и аудиторией в виде трибуны или кафедры и символически переводит ее в режим обычного разговора «по-свойски».
Вот несколько примеров из речей Ленина:
«Поменьше политической трескотни. Поменьше интеллигентских рассуждений. Поближе к жизни». («О характере наших газет», 20 сентября 1918 г.)
«Богатые и жулики, это – две стороны одной медали, это – два главные разряда паразитов, вскормленных капитализмом, это – главные враги социализма, этих врагов надо взять под особый надзор всего населения, с ними надо расправляться, при малейшем нарушении ими правил и законов социалистического общества, беспощадно». («Как организовать соревнование?», 24–27 декабря 1917 г.)
«Для нас нравственность, взятая вне человеческого общества, не существует; это обман. Для нас нравственность подчинена интересам классовой борьбы пролетариата.
А в чем состоит эта классовая борьба? Это – царя свергнуть, капиталистов свергнуть, уничтожить класс капиталистов». (Речь на III Всероссийском съезде Российского коммунистического союза молодежи «Задачи союзов молодежи» 2 октября 1920 г.)
«Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский». (Речь на пленуме Московского совета 20 ноября 1922 г.)
«Формально правильно, а по сути издевательство». (Заключительное слово по докладу о продовольственном налоге, X Всероссийская конференция РКП (б), 27 мая 1921 г.)
Ленин не боялся говорить непосредственно, своими словами. Возможно, это стало одной из главных причин его необычайных политических успехов. В революционной ситуации политической неопределенности, взрывного разрушения ценностей прежнего мира, его слова притягивали к нему последователей как к независимому лидеру, который не боится говорить «что думает».
Но революционное время прошло. Место революционеров заняли партийные чиновники и бюрократы. Они по определению боялись любой импровизации, любых острых словечек, не получивших предварительного одобрения свыше. Речь политических лидеров наполнилась штампами, упрощенными противопоставлениями и эпитетами. «Устные высказывания стали ритуализироваться. Речи стали строго соответствовать государственным праздникам, где с докладом должен был выступать кто-то из членов Политбюро. К этому типу текстов отношение было благоговейно-почтительным»[12].
Такие фразы-клише, как «звериный лик империализма», «гидра контрреволюции», «происки международного сионизма» предназначались для упрощения реальности; за ними следовали конкретные репрессивные меры. Достаточно скоро народ привык к этим изначально образным выражениям и стал относиться к ним как к сухому судебному приговору.