Государственный Алхимик - стр. 21

Каждый такой блокнот имеет уникальную опознавательную руну с числом, и надо знать начертание этой руны, чтобы сообщение дошло туда, куда надо.

Кстати, это было совместное изделие двух видов магии – алхимии и артефакторики. Напыление для бумаги делали алхимики, а сами блокноты и чернильные стилусы – артефакторы.

Эл достал из кармана маленький блокнот с зелёными страницами, прочитал сообщение и мрачно констатировал:

– Ну вот. Я же говорил. На следующей станции меня уже ждёт сестра. По поручению матушки она вместе с помощниками отправилась за мной. Так что свобода моя продлится до следующей станции, а там придётся нам с тобой распрощаться.

Не меняя мрачного выражения лица, Эл сунул Скрипторию обратно в карман и залпом допил пиво, потом с горя залил в себя ещё и бокал рейнского вина.

А потом потребовал, чтобы принесли кристальной водки.

Через полчаса он был уже навеселе, балагурил и порой стрелял глазами по сторонам, выискивая хоть одну представительницу женского пола, но, как назло, все официанты были мужчинами, как и шеф-повар, как и охрана, как и мои помощники, даже проводницы куда-то исчезли, а вместо них появились крепкого вида парни-проводники.

Забавно.

Железные Дороги мгновенно приняли меры, узнав, что в их поезде объявился самый настоящий Сердцеед.

В итоге не повезло Элу со всех сторон, зато он составил мне неплохую компанию. Парень был неглупый, с юмором, не трусливый, хоть и прятался от матери. Он мало походил на княжича из древнего дворянского рода, общался просто, не жеманничал и не изображал наследника с голубой кровью.

И да: он почти всегда говорил правду.

Почти.

Что-то он всё-таки скрывал, но моей силы Первозванного пока не хватало, чтобы выяснить более сокровенные его тайны. Да и незачем. На ближайшей станции наши пути должны были разойтись.

Так я думал, пока Эл толкал в рот ближайшую к нему закуску – копчёный говяжий язык с разносолами.

Через час поезд прибыл на станцию.

– Ну всё, друг! Прощай! – Эл дожевал закуску, изобразил решимость и поднялся из-за стола, заодно уронив пустую рюмку и случайно запачкав пальцы в тарелке с осетровой икрой.

Я решил сопроводить пьяного княжича до перрона, чтобы в сохранности передать его в руки родственников. Тем более, что уже почти стемнело.

Эл всю дорогу просил, чтобы я обязательно ему написал и не терял с ним связи, ну а когда мы, окружённые моей охраной, наконец спустились с поезда на перрон, то… никто Лаврова там не встречал.

Вообще никто.

Ни княжеские помощники, ни слуги, ни сестра.

Лавров даже немного протрезвел, выискивая среди толпы хоть кого-нибудь.

– Что-то я не понял, Илья… – пробормотал он озадаченно и тревожно. – Куда сестра делась? Написала же, что уже ждёт меня на станции, вместе с помощниками и…

– Илья! Как же я рада, что всё обошлось! – вдруг услышал я знакомый девичий голос. – Илья!

Я повернул голову и в свете фонарей увидел Нонну – свою кузину, одну из дочерей-близняшек моего дядьки Евграфа Ломоносова.

С Нонной я попрощался перед отъездом в Гнилой Рубеж, но никак не ожидал увидеть её здесь.

– О-о, – выдохнул у меня под ухом Эл. – Что это за рыжая прелестница? Не девушка, а пожар! Кажется, я перестаю контролировать своё… это самое…

Он приосанился, поправил воротник пиджака и внешне перестал быть пьяным.