Гостинодворцы. Купеческая семейная сага - стр. 9
Приехав домой и узнав, что отца не было дома, он осторожно пробрался в спальню к матери, которая в это время стояла на вечерней молитве и клала с тяжелыми вздохами земные поклоны.
– Господи, помилуй и сохрани моих детей! – молилась Арина Петровна, падая ниц пред образом Богоматери, ярко освещенным светом лампады. – Пошли им, Царица Небесная, Заступница, счастья, здоровья и отпусти им грехи их вольные и невольные…
Сергей остановился в дверях и с любовью посмотрел на мать.
«За нас… все за нас!» – подумал он, и глаза его наполнились радостными, благодарными слезами.
Что-то светлое охватило его душу, и он так же, как и мать, пал пред сияющим ликом Девы Марии и стал молиться.
– Сережа… ты? – поднялась Арина Петровна, услыхав стук и увидав сына стоявшим на коленях.
– Я, мамаша! – поднялся тот, бросаясь к ней на шею. – Мамочка, дорогая моя, хорошая, я так счастлив, мама, так счастлив… и все твои молитвы… твои, дорогая!..
И Сергей, склонясь на плечо матери, зарыдал, как ребенок…
Прошла зима. Наступила Пасха… Сергей часто бывал у Алеевых и очень с ними сблизился. Старики Алеевы смотрели на это сближение равнодушно. Старуха была отчасти даже рада, что ее Александр все-таки не один сидит дома, зарывшись в свои книги и ноты.
– Все-таки ему развлечение, а то зачитается совсем, – говорила она старику, – зачитается и с ума свихнет… немало тому примеров было.
– Пущай ходит! – отвечал обыкновенно старик Алеев. – Положим, такая же пустельга, как и Александр, а все-таки уже тем хорош, что никуда его из дому не тянет. По-моему, оба глупы: намедни подошел это я к дверям Александра и слышу – спорят, орут даже, вот до чего… Я так и думал: вот подерутся, и шут знает из-за чего. Один кричит: Дикинс какой-то великой человек, а другой орет: врешь, Гоголь! Смех меня разобрал, вошел это я к ним в комнату, да и говорю: «Вот что, ребята, по-моему, выше всего гоголь-моголь, в особливости ежели простудишься». Ха-ха-ха!.. Так они, понимаешь, даже рты от моего решения вопроса разинули, дурачье!
Липа почти всегда присутствовала на таких спорах и большею частию принимала сторону Сергея. Прихода его она ждала, как праздника. Смотрела по целым часам в окна и поминутно справлялась у Александра, почему Сергей не идет так долго. Про Сергея и говорить нечего: у него только и думы было, как бы поехать к Алеевым и повидать Липу.
В первый день Пасхи Сергей приехал к Алеевым с визитом. Похристосовавшись со стариками и поздравив их с праздником, он направился к Александру.
В коридоре неожиданно ему встретилась Липа. Шурша шелковым платьем, она быстро шла навстречу Сергею и радостно улыбалась.
Сергей остановился.
– Христос воскресе, Олимпиада Сергеевна! – проговорил с чувством Сергей и схватил обеими руками ручку Липы.
– Воистину, Сергей Афанасьевич! – шаловливо посмотрела она ему в глаза. – А вы разве не христосуетесь?
– Как же, помилуйте… я не смел.
Сергей поцеловал Липу. У него закружилась голова.
– Кажется, три раза нужно? – проговорил он, не выпуская руки Липы.
– Целуйте три, – ответила она просто.
Сергей стал ее целовать без счета.
– Липа… дорогая!.. – шептал он прерывистым от волнения и счастья голосом.
– Сережа, милый!
– Эге, брат, да это ты тут христосуешься? – проговорил Александр, появляясь в коридоре. – А я-то голову ломаю, кто здесь так вкусно целуется. Молодец! Ха-ха-ха!