Гостинодворцы. Купеческая семейная сага - стр. 43

Сергей молчал. Он вспомнил о Липе и вздохнул.

– А у нас, Сергей Афанасьич, – продолжал болтливый Андрей, – нехорошее затевается.

– Что такое?

– Да так это… недовольны все… штрахами… ну, и… галдят.

Сергей насторожил уши.

– Ты откуда это знаешь?

– А слышишь тоже, как рабочие говорят, ну и…

– И что же?

– Нехорошо-с. Кому что, а нехристю пуще всех достанется… уж оченно он всех штрахами доел… из долгу ведь не выходят… прямо агличанин без всякой меры орудует.

– Кто же больше всего волнуется? Ты говори мне, Андрей, без опаски, я тебя не выдам.

– Господи, да рази я что супротив вас… жалко мне только… несчастье может произойти, а больше всего ткачи галдят.

– Я так и знал…

– В воскресенье в Девкином яру собралось их человек двести… сперва это песни горланили, хороводы водили, плясали, а я тут прилунился… признаться, соловья своего слушать ходил, ну, и приткнулся… а потом вдруг, гляжу, в кружок все собрались… слышу, говорит кто-то… я через плечи глянул. Весь просто диву дался… Васька Питерец речь держит… слова от него николи не слыхал, а тут вот как рассыпался, все ткачи рот разинули…

– Я его не знаю?

– Как, чай, не знать! Он во втором корпусе под рукой Федула Ермилыча стоит.

– С черною бородой?

– Вот, вот…

– Знаю теперь… Что ж он говорил?

– Не могу знать, потому я сичас бежать вдарился… Шут их знает, влопаешься еще с ими в беду… но думаю так, что агличанину нехорошо может произойти.

Сергей задумался. Эта новость, впрочем, для него не была новостью. Он давно уже ждал этого протеста.

«Отец приедет, – думал он, – изругает рабочих и в результате последствия могут быть гораздо хуже, чем они могли бы быть… и потом Андрей… возможно, что он и переврал, и преувеличил все… надо сперва всмотреться хорошенько самому и потом уж принять какое-либо решение».

Сергея из раздумья вывел стук копыт лошади, грузно ступавшей по деревянному мосту, перекинутому через реку. Он поднял голову и увидал знакомые строения аршиновской фабрики.

Был обеденный час. На улицах, кроме возчиков, везших товар на широких полках на станцию, почти никого не было.

Возчики молча снимали шапки и кланялись Сергею.

– Куда прикажете, Сергей Афанасьич? – повернулся к нему Андрей.

– В контору.

Минуты три спустя дрожки остановились у двухэтажного деревянного дома. Низ был занят конторой, вверху жил директор; рядом с этим домом стоял небольшой одноэтажный каменный домик, в котором обыкновенно останавливались приезжавшие на фабрику хозяева.

Сергей соскочил с дрожек, вошел в низенький подъезд, повернул направо и очутился в конторе, по стенам которой тянулись конторки и шкафы.

В конторе никого не было, все обедали.

Сергей прошел вдоль конторы, повернул налево и вошел в комнату, над дверями которой была надпись «Касса».

В кассе сидел малый лет тридцати, нечто вроде артельщика, и дразнил толстого серого кота, развалившегося на окне.

Увидав Сергея, малый кинулся ему навстречу и чуть не свалил стоявший посредине комнаты стул.

– Ивана Дементьича нет? – спросил Сергей, кивнув головой малому.

– Никак нет-с, Сергей Афанасьич, ушли обедать-с.

– Возьми этот саквояж и передай ему – здесь деньги, – а я пойду к Джемсу Ивановичу.

– Слушаю-с, – торопливо проговорил тот, подхватывая на лету саквояж.

Сергей вернулся назад, поднялся по широкой деревянной лестнице во второй этаж и вошел в открытую дверь.