Гость волшебного мира. Книга 1 - стр. 44
– Может это симпатические чернила? – предположил фон Зефельд. – Так ведь тоже… Не понятно как, почему проявились? Из-за скачка температуры тела?
Фарбаутр запустил пятерню глубже в шевелюру чеха. Под пальцами чёрной перчатки, в скольжении меж волос мелькнула глубокая борозда, разделявшая мозг на два полушария.
И то ли это были блики света… То ли рябь от движения тонкой кожи на голове… То ли игра воображения… Однако, рисунок мозга – едва заметно – но пульсировал, и шевелился, как мешанина спящих змей.
Фарбаутр подался ближе, склонился к самым волосам, и понял, что зрение его не обмануло. Извилины действительно сокращались и сжимались. Нарисованный мозг жил и работал!
Поглощённый этим невероятным зрелищем Фарбаутр извлёк из нагрудного кармана прямоугольную, сильную линзу. Поднеся увеличительное стекло к рисунку под раздвинутыми волосами, он увидел сотни тысяч микрочастиц – тёмных точек, из которых состояло изображение мозга.
Молекулы ли это, атомы, или ещё что – они находились в беспрестанно хаотичном мельтешении, напоминая муравейник.
С сумасшедшей скоростью все эти крапинки сцеплялись, расцеплялись, образуя новые соединения, линии и цепочки.
Фарбаутр чуть отстранил линзу, и его глазам предстала картина метаморфоз, происходящих с рисунком мозга. Движение частиц, соединение их и расщепление меняло изгибы борозд и извилин. Разглаживались округлости, и тут же возникали другие. Кора головного мозга то набухала, то опадала. Она перестраивалась в прямом смысле слова.
С внезапностью удара, Фарбаутра, вдруг, осенило!
«Теменная доля – мелькнуло в голове, глядя на рисунок спрессованных складок мозга в районе макушки. – Отвечает за осязание, давление и боль!»
В досье сообщалось, что чех не ощущает прикосновений, не контролирует свой взгляд. Ведь это результат повреждения теменной доли мозга! Или…
«…Или его намеренного изменения…» – замер Фарбаутр.
Микрочастицы метались в границах рисунка с возросшей активностью, трансформируя борозды мозгового лабиринта.
Пальцы в чёрной перчатке стремительно скользнули дальше по шевелюре.
«Лобная доля – быстро регистрировал в уме Фарбаутр. –Движение, речь, способность рассуждать!»
Рисунок мозга здесь тоже бурлил от кипящих процессов.
Итогом которых, похоже, была заторможенность чеха, и полная его безучастность ко всему, происходящему вокруг.
«Височная доля – соображал Фарбаутр дальше. – Слух, восприятие… Чёрт! Память!!!»
Он резко нагнул голову чеха вбок, чуть не сломав ему шею, и задрал волосы на виске.
– Что… Что? – бестолково спрашивал фон Зефельд где-то вне поля зрения.
Клубок мозгов в височной доле, буквально, пузырился. Извилины спрямлялись в гладкие трубки.
Фарбаутр стремительно отщёлкнул чёрный жезл от кобуры и рывком обогнув чеха, встал напротив. Острым концом палки он поддел подбородок Горака и запрокинул его голову вверх.
Выражение глаз у чеха было абсолютно пустым, как у замороженной рыбы.
– Кто ты? Помнишь? – резко выпалил Фарбаутр на чистом чешском языке.
– Бесполезно – прокомментировал фон Зефельд сзади.
И вслед за тем, сам же изумлённо поперхнулся. Ибо, Горак – пускай коряво и неуклюже – но, приподнял свои руки с колен. Он неловко расправил скрюченные пальцы, и медленно повертел ладонями, глядя на них так, словно видел впервые.
– Человек… – глухо ответил чех на вопрос.