Городские легенды - стр. 51

Снова заморосил дождь, покрывая асфальт и фонарные столбы, перила и дорожные знаки влажным лаковым блеском. Цинк стоял в подворотне, в густой тени, новые кусачки приятно оттягивали ему руку. Искры отраженного света плясали в глазах. Он облизал губы, и в резком металлическом привкусе городского дождя ему почудилось дыхание далеких лесов и свежесть горных перевалов.

Джилли много знает о том, что есть, думал он, и о том, что могло бы быть, и все же кое-чего она просто не понимает. Ей кажется, что искусство – это когда покрывают красками холст или вырезают фигуру из камня. Или записывают на бумагу истории и стихи. Но это не так. Музыка и танец – вот что ближе всего к настоящему искусству, но и то лишь до тех пор, пока они живут сами по себе, а не на пленке. Ноты – это еще не музыка, а всего лишь мертвые чернильные жучки на белом листе. Хореография – только план танца, а не сам танец.

Искусство в том, чтобы выпускать искусство на свободу. Все остальное – лишь воспоминания, как их ни храни. На пленке или на бумаге, в камне или на виниловой пластинке.

Пленное искусство повсюду, куда ни глянь. Все кругом, живое и неживое, рвется на свободу.

Вот о чем шепчут огни, вот в чем их тайна. Вольные огни в ночном небе, и прирученные огни здесь, на земле, все они твердят об одном. И ведь понять их совсем не сложно, надо только уметь слушать. Неоновые вывески и уличные фонари тоже хотят стать звездами, разве не ясно?

Они хотят свободы.

Улыбаясь, он наклонился, поднял с земли камень и одним точным быстрым движением послал его в стеклянный колпак ближайшего фонаря. Раздался более чем удовлетворительный треск, огонек под стеклом моргнул и умер, ухмылка на лице парня стала еще шире.

Теперь это тоже часть его тайны, той, о которой шепчут с ночного неба голоса.

Свободные.

Все еще улыбаясь, он вышел из подворотни и двинулся на другую сторону улицы, где стоял прикованный к крыльцу велосипед.

– Сейчас я расскажу тебе, что такое искусство, – сказал он, взбегая по ступенькам.

В ту пятницу в «ЙоМене», клубе на Грейси-стрит, неподалеку от Ландис-авеню, играли «Психованные щенки». Вопреки откровенно панковому названию музыка у них была довольно мягкая. Будь оно иначе, Джилли ни за что не удалось бы затащить сюда Сью.

– Друг дружку пусть хоть поубивают, если им так нравится, – заявила она в тот единственный раз, когда Джилли сводила ее в настоящий панк-клуб, тоже на Грейси-стрит, только чуть западнее «ЙоМена», – но я не собираюсь отдавать кучу денег за то, чтобы эти парни плевали в меня со сцены и дырявили мне барабанные перепонки своим грохотом.

По сравнению с теми ребятами «Щенки» были совсем ручными. Играли, правда, громко, зато мелодично, а их тексты, отражая озабоченность молодых авторов современными общественными проблемами, не мешали в то же время танцевать. Джилли не могла удержаться от улыбки, наблюдая, какие па выделывает Сью под припев: «С работы можешь выбросить меня, но зад тебе лизать не буду я, ведь гордость у меня своя».

Публика состояла из жаждущих трущобной экзотики обитателей респектабельных кварталов, свободных художников из Кроуси и местных, фоксвилльских, парней и девчонок. Джилли и Сью танцевали друг с другом: не из-за недостатка предложений, просто в тот вечер им не хотелось чувствовать себя в долгу перед кем-либо. Многие парни ведь до сих пор считают, что раз он пригласил девушку на танец, то она ему по гроб жизни обязана, а проходить через все ритуальные этапы вежливого и остроумного отказа ни у той, ни у другой просто не было сил.