Городская цыпочка на деревенском выгуле - стр. 6
До Глухочащино поезд дополз только к вечеру. Больше суток тряс он Аню в пути, и когда она вылезла на перрон, ей не верилось, что под ногами твердая земля.
Аня оглянулась по сторонам. Городок Глухочащино соответствовал своему названию: платформа да деревянное здание вокзала с покосившейся вывеской, а вокруг, насколько хватало глаз, густые леса.
Судорожно втянув воздух, Аня уже собиралась снова удариться в слезы, не зная, куда ей теперь. Где этот Ежоворукавицын, который должен был ее встречать? Аня покрутилась на месте, всматриваясь вдаль.
Из-за вокзального домика показался какой-то дедок, с лохматой седой бородой. Он был низенького роста и, взглянув на Аню снизу вверх, спросил:
– Ты, что ли, Непей-Пиво?
– Я Аня, – фыркнула она обиженно.
– Хрен вас городских разберешь с вашими фамилиями, раздери меня в дышло! – выругался мужик. – Ну, пошли, что ли?
– Лев Алексеевич, у меня вот. – Аня кивнула на три огромных чемодана и увесистую дорожную сумку.
– Какой я тебе Лев Лексеич? – засмеялся дед.
– Как? Вы разве не Ежеворукавицын? – округлила Аня красивые глазки.
– Мироныч я. Лев Лексеич меня прислал встретить тебя, ему самому-то не с руки.
– А-а-а, – почему-то с облегчением выдохнула Аня. – А я Аня.
– Да уж нелободырный, понял я, – крякнул Мироныч. – Ну, давай, Аня, свои чумоданы, подсоблю.
Вдвоем они кое-как дотолкали Анины вещички до…
– Это что? – изумленно выдохнула она.
– Транспорт, как видишь, – хмыкнул Мироныч.
Аня растерянно взирала на телегу, дно которой было устлано сеном. Грустная лошаденка, запряженная в телегу, пощипывала сочную весеннюю травку.
– Мы на этом поедем? А машина где?
– Откудава у меня машина, раздери меня в дышло! – снова выругался Мироныч.
Пришлось Ане грузить себя в повозку.
– Н-но! Шалава колченогая, пошла! – натянул вожжи Мироныч, понукая лошадь.
Ане вдруг стало страшно: а что, если и ее в этих богом забытых Сморчках будут драть в дышло и величать шалавой?
Глава 4
До Сморчков добрались уже ночью, когда стояла такая темень, что разглядеть хоть что-то было невозможно. Как Мироныч разбирал дорогу, Аня не понимала.
На дребезжащей телеге ее растрясло так, что болели ребра. Мироныч же всю дорогу болтал без умолку.
– А все-таки правильная у тебя фамилия, Анюта. Непей-Пиво! Кто ж это пойло будет пить? – рассуждал Мироныч. – Я как-то попробовал. Эффекту с гулькин нос, а живот надулся, что барабан, и кажные пять минут до ветру хоцца. Не-е-е. Лучше уж первачка или самогоночки доброй. У нас Егоровна гонит – ух! Забористая! Вот это я понимаю, а то – пиво! Тьфу, раздери меня в дышло.
Когда под стрекотню Мироныча они наконец-то подъехали к какому-то дому, Аня чувствовала себя так, будто по ней проехался танк, а то и два.
Три окна большого двухэтажного строения были тускло освещены.
Аня с трудом слезла с телеги и окинула вырисовывавшийся в свете единственного уличного фонаря дом оценивающим взглядом. Нет, это, бесспорно, не ее особняк на Рублевке, но весьма приличный дом. Сложен из толстых бревен, и видно, что построен он по современным чертежам. «Не так уж все и плохо», – обрадовалась Аня.
Мироныч помог скинуть с телеги Анины чемоданы, а потом заискивающе посмотрел на нее.
– Мироныч, неужто и в Сморчках на чай принято давать, – хмыкнула Аня, догадавшись, чего ждет дед.