Город металлических людей. Книга вторая - стр. 17
Взволнованный Урман вперил свой взгляд в крошечное пламя, страдальчески извивающееся под напором ветра. Ему вдруг показалось, что огонек торопится рассказать ему важное и борется с некоей невидимой силой: извивается, корчится от боли и пытается сохранить хоть крупицу жизни, чтобы донести важную весть до шамана. Урман поднялся на ноги, шагнув к тлеющей головне, и длинная меховая накидка упала с его плеч. Шаман остался в тонкой льняной рубашке с шнурованным воротом. Налетевший порыв ветра тут же принялся трепать его волнистые волосы, черными змеями извивающиеся в воздухе, но Урман не чувствовал ни пронизывающего холода апрельской ночи, ни ветра, ни крупных капель дождя, внезапно и часто западавших с неба. Он все следил за пляской крошечных язычков пламени, когда вода погасила несчастный огонек, не дав ему закончить, но шаман успел прочитать главное.
Застывшими, остекленевшими глазами глядя в одну точку, Урман медленно опустился на бревно. Он машинально протянул к огню окоченевшие ладони и держал их так долго, пока не почувствовал покалывание в изящных тонких пальцах, онемевших от холода. Его союзу с Лаурой не суждено было осуществиться: чтобы предотвратить неминуемое, Урману нужно было уже сейчас находиться в Городе. Он не мог ничего изменить. Видно, прогневались за что-то на лесных людей духи природы, раз не помогли, обманули, не пустили, запутали.
Боли в сердце у шамана не было: он почти не знал эту девушку и не мог вызвать в себе привязанность лишь потому, что так требовал от него ритуал и законы. Но он стал бы прекрасным мужем для нее и, возможно, смог бы ее полюбить, как и она его. Ох, чем-то разозлил его народ лесных духов, раз так они противились его процветанию. Каждый год, отдаляющий Урмана от молодости, он пытался найти свою половину, задавая один и тот же вопрос, но духи молчали. Не находилось суженых для него на этой земле. И вот настал тот год, когда наконец созрела невеста для великого шамана. Из множества женщин – единственная, достойная создать с ним пару и завести потомство. Но увы, и тут встали преграды на пути их союза. Что натворили их предки, раз духи так жестоко карают лесной народ? Ведь если Урман не продлит свой род, жителям леса придется выбрать нового шамана, нового предводителя, иначе лесной люд потеряет все магические знания и способности и не сможет выжить, особенно если рядом высится и продолжает расти железный Город. Только лесного колдуна лучше Урмана уже несколько десятилетий не было. Не было равных в мудрости, способности к магии и знанию языков духов. Да и в красоте.
Пусть возраст уже наложил свою нестираемую печать на лицо шамана в виде морщин в уголках глаз и впадин на щеках, его тело осталось таким же по-змеиному гибким, стройным и сильным. Смоляные волосы, несмотря на годы, не тронула седина. Взгляд по-прежнему был чист и ясен. Полвека за спиной словно бы и не было, и женщины леса охотно дарили ему ночи, даже не мечтая, что это счастье можно повторить еще раз. Но ему нужна была та, что назначена свыше. А она была слишком далеко, и что-то надвигалось настолько непоправимое, что даже у хладнокровного и бесстрашного Урмана от страха будто в тисках сжималось сердце.
Шаман какое-то время стоял под усиливающимся дождем. Иссиня-черные мокрые волосы очертили узкое лицо, преисполненное мрачной безысходности. Льняная рубашка быстро намокла и прилипла к стройному телу, облегая рельефный торс. Мужчина нагнулся и поднял потухший уголек, который пытался рассказать ему правду, пока восставшая против него природа не напустила на болтунишку дождь и ветер, заставившие его окончательно умолкнуть. Бережно погладив пальцем черную поверхность, а затем с силой сжав уголь так, что из кулака посыпалась зола, Урман бросил взгляд на догорающий под дождем костер и направился в сторону пещер. Он принял решение идти завтра в Город, несмотря на то, что силы природы, кажется, решили ему помешать.