Город Баранов. Криминальный роман - стр. 61
– Значит так, молодые люди, мы здесь среди своих, – она выразительно глянула на уже пьяно-лупоглазого Толяна – тот сразу посуровел, перестал чавкать и греметь вилкой, – так что поговорим по-деловому. То, что вы решили зарегистрироваться – похвально. Ол райт! Думаю, и с работой у вас проблем не будет: судя по нашим газетам – в Баранове катастрофически не хватает профессиональных журналистов. А вот с жильём – проблема-с. Как видите, Вадим, у нас здесь развернуться негде… Тем более, судя по неожиданному отвращению Лены к вину и сигаретам, вы уже ожидаете прибавления семейства…
– Маман, – бесцеремонно прервала её Лена, – перестань разматывать свою бесцветную канитель. Мы с Вадимом и не думаем ущемлять ваши права человека и на вашу паршивую жилплощадь нам начихать. Хотя, к слову, я как раз имею все права на одну из комнат – ну да подавитесь ею! Мы перекантуемся только неделю, пока не снимем квартиру. Надеюсь, вы взаймы-то дадите нам шиллингов на это – мы заработаем и вернём, конечно. Даже и с процентами…
– Процентов нам ваших не нужно, – затягиваясь «космосиной», скривила в усмешке губы Ефросиния Иннокентьевна, – зря ты в бутылку пытаешься залезть. И спешка ни к чему: можете хоть месяц жить.
– Ну и спасибо! – хмыкнула Лена. – Я же знала, что добрее моей маман на свете человека ещё поискать надо. Вы, Толян, её цените и любите как можно крепче – взасос.
– Хамка! – явственно прошипела Виктория от своей тарелки.
– А ты май елда систа, – повернулась к ней взбешённая Лена, – всё ещё в целочках ходишь? Смотри, прокиснешь вконец, совсем испортишься – приванивать начнёшь!..
Бедная страхолюдина выскочила из-за стола, метнулась в другую комнату. Да-а-а, уж действительно, жить нам здесь не придётся, да и невозможно.
Чуть позже, когда мы с Леной, погуляв по городу, вышли к реке, спустились на подвесной ажурный мост, перешли его и устроились на травяном пляже среди галдящей толпы отдыхающих барановцев, я всё же спросил её:
– Лен, почему вы с сестрой такие совершенно разные?
– Да потому, что я – Григорьевна и Михайленко, а она, напротив, – Наумовна и Танненбаум. Папаша её был махровый жид. И я не виновата, что мы с ней в одной и той же материнской утробе поочерёдно обитали.
– Ты, я вижу, антисемитка, – ухмыльнулся я. – Это – не по-советски и не по-комсомольски.
– Да какая я там антисемитка – типун тебе! Я только всего-навсего – юдофобка. Я боюсь Вику! Она ведь чуть не убила меня однажды. Я тогда училась в пятом классе, она – в десятом. К ней пришёл одноклассник что-то там списать на завтра, а она возьми, да и выскочи надолго – приспичило ей от волнения. Дома же никого, кроме меня, больше не было. Ну и так уж получилось: она тихо как-то вошла-вернулась, а этот мокрогубый её приятель целует меня, под кофтёнкой шарит, а я у него на коленях верчусь да взвизгиваю… Ещё пацанка совсем, смешно мне… Ты не представляешь: она с топором за мной гонялась и по квартире, и по двору – соседей насмешили, до сих пор хохочут. Она меня жутко с тех пор ненавидит и мне завидует – за что же я её должна любить? А-а, да ну её! Это мать-дура ложилась под кого попало – лишь бы член стоял да деньги были, а не подумала, что уродину родит завистливую…