Горничная, которая любила розги - стр. 5

– Пани Грася, не говорите, не надо! Я так хочу работать в доме пани Фелиции, – умоляет Чеслава. – Я буду стараться! Я ничего больше не разобью!

– Каждый раз одно и тоже, – ворчит Грася и вытаскивает из ведра длинный и влажно поблескивающий ивовый прут.

Она пропускает прут через кулак, хлещет им по воздуху и хмуро смотрит на Чеславу.

– Ну, ты чего ждешь?

Чеслава сбрасывает с ног туфельки и ложится ничком на скамью. Диванный валик, обтянутый рогожкой, она пристраивает под бедра так, чтобы ягодицы были немного отклячены, приподняты над скамьей, и Грасе было удобнее ее пороть. Обеими руками она задирает подол длинного темного платья, а потом стаскивает с маленьких ягодиц трусики и стягивает их вниз по ляжкам.

 Грася стоит возле скамьи и играет прутом в руке. На белой круглой попке Чеславы она замечает побледневшие следы, оставшиеся от давешней порки.

– Впредь не смей бить посуду, – говорит Грася сердито. – И не спи на ходу.

– Пани Грася, я больше не буду, – обещает Чеслава. – Честное слово!

Грася отводит назад руку с прутом. Чеслава лежит на скамье ничком, закрыв глаза. Розга тонко и страшно свистит в воздухе и впивается в гладкую белую кожу.

– Ах… – чуть слышно стонет Чеслава и вытягивается на скамье.

Обернувшись, Марек смотрит промеж сосновых стволов на стоящий неподалеку дом пани Фелиции, сложенный из потемневших от времени бревен, с двускатной крышей и круглым чердачным окошком. Из кирпичной трубы стелется синеватый дымок. В палисаднике мокнут под дождем кусты сирени. Сегодня Марек собирался встать пораньше, позавтракать и съездить на велосипеде в Картузы, повидаться с Катаржиной. Но когда он проснулся, по оконным стеклам стучали капли дождя, а небо было сплошь затянуто тучами, и было понятно, что дождь скоро не кончится, и будет идти весь день напролет.

От того, что Марек вчера наврал тетушке с три короба, у него на душе скреблись кошки. Марек не сомневался, что рано или поздно пани Фелиция узнает правду, но сейчас у него не хватало духа рассказать тетушке все, как есть. Сунув руки в карманы старенького плаща, Марек бредет по сосновому бору и пинает шишки. Присыпанная толстым слоем хвои земля пружинит у него под ногами. Волей-неволей уже в который раз он вспоминает тот злополучный день в университете.

Пожалуй, стоит начать с того, что в прошлом году Марек поступил в Варшавский университет на факультет журналистики. Обучение стоило недешево, но пани Фелиция надеялась, что, получив диплом, племянник сможет найти для себя работу в столице. В конце лета Марек уехал в Варшаву, он поселился в студенческом общежитии неподалеку от центра. Чудесный старый город совершенно околдовал Марека. Этот город не давал ему покоя, он мерцал огнями, дразнил Марека и кружил ему голову. На мостовую ложились лимонного цвета кленовые листья, в осенней мгле уютно горели окна кофеен, звенели трамваи, пропадая в акварельных сумерках, и петляя, текла под мостами медлительная Висла. А потом началась зима, и хлопьями повалил снег, и Варшава стала похожа на елочную игрушку, на тот волшебный стеклянный шар, который стоило потрясти рукой, и сразу поднималась метель и засыпала маленькие домишки и деда мороза с посохом и мешком подарков. Марек чудом сдал зимнюю сессию, потом он простыл и провалялся с температурой и кашлем пару недель, а потом в Варшаву как-то сразу пришла весна. Кроме профильных и общеобразовательных дисциплин в университете был такой обязательный предмет, как физкультура. От занятий по физкультуре студенты отлынивали, как могли, и декан смотрел на это сквозь пальцы. Но зачет хочешь не хочешь, а нужно было получить, иначе студента попросту не допускали к сессии. И вот, в один из последних майских дней Марек напялил на себя спортивную форму и отправился в спортивный зал.