Горничная - стр. 8
- Ах, да! Ты же ничего не помнишь! – он присел за стол и сложил руки перед собой. – Так вот если ты не возражаешь сейчас, то мы с тобой просто друзья!
Тут я так откровенно вздохнула с облегчением, что парень просто рассмеялся.
- А ты что подумала?
- А вдруг мы любовники, - ответила я с улыбкой.
Он удивленно вскинул глаза и тут мы оба рассмеялись. Присела рядом и внимательно рассмотрела теперь его лицо. Черноволос, черноглаз, хорошие крупные черты. Я бы даже сказала, что красавчик, если бы не портившие его усики в стиле Пуаро, за которыми, судя по всему, он тщательно ухаживал и даже напомаживал, как и волосы, что сверкали под электролампой, расчесанные на пробор посередине темени. А, в общем, он во фраке и белой рубашке, был привлекателен и приятен для глаз.
- И хорошо еще, что сразу выяснила наши отношения, - думала я, разглядывая со всех сторон того, с кем мне придется делить не только работу, но и досуг.
- Иди переодеваться, - услышала я голос Роуз за спиной. – Скоро будет полдник и надо подготовиться к подаче чая мадам. Кстати, она хотела тебя видеть.
Я кивнула и быстро вышла из кухни. За спиной слышала голоса Томаса и кухарки. Они говорили обо мне. Что это было, не хотелось слышать, так как мне необходимо все обдумать и переодеться.
Я без труда нашла свою комнату и тут ж заперлась. Присела на стул и охватила лицо ладонями, закрыв глаза. Отчаяние, прихватившее меня после встречи с Томасом, постепенно отпускало, но впереди встреча с мадам, то есть с леди Пенелопой. Кто она, сколько ей лет, как она относится ко мне? Все эти вопросы теснились в голове, и необходимо было брать себя в руки и начинать осваиваться не только с телом, но и с обстоятельствами. Я понимала, что предстоит ой, как много работы не только физической, но и моральной, тем более что все, что окружало меня сейчас, было незнакомо и даже неприемлемо.
- Горничная, прислуга! – горько усмехалась я и тяжело вздыхала. – Как все это принять?
Нет, я не боялась самой работы, уж убирать, мыть и чистить смогла бы, покажи, что и где, но вот улыбаться, когда не хочется, терпеть обиды и молчать, когда несправедливо, не показать свой настоящий характер, если девочка была миленькой и глупенькой, судя по всему. Можно сослаться на потерю памяти, но временно, иначе сошлют к доктору, а тот в тот самый дом, о котором писал Достоевский и многие другие авторы. В частности любимый Чарльз Диккенс – великий гуманист того времени, писавший об ужасах, ожидающих женщин в приютах и сумасшедших домах. Так что мне совсем не хотелось в Бедлам – известном доме в Англии.
Я вздохнула и принялась за переодевание. Открыв шифоньер, увидела несколько платьев скромного цвета, состоявших из нижних юбок и блузок или как здесь говорили, лифов. Среди них было темно-синее с белым передником. Это я и надела. Поправила волосы перед зеркалом и пошла вниз, чтобы предстать пред очи хозяйки дома, леди Пенелопы Стивенс.
Не без робости я вошла в комнату, где сейчас находилась и Лора. Она подавала хозяйке чай, расставляя чашки сервиза на подносе. По их количеству, я поняла, что должен быть еще кто-то и им, скорее всего, будет сын хозяйки, как мне прежде говорила Лора, сам Дэн Стивенс.
- Вот и увижу всех разом, - подумала я, склоняясь в поклоне у самых дверей.