Горлинка Хольмгарда Книга 1 - стр. 34
Раннее утро оказалось холоднее ночи. В маленьком домике, затененном старым плющом, было стыло. Барма погладил плечо Услады, спящей возле него. Ее кожа была бархатной и упругой, словно только сорванный лепесток. Ему нравилось в этой девушке все, даже ее неопытность, которая лишь сильнее распалила его. Нет, он не любил Усладу столь сильно, как, к примеру, когда-то любил свою жену. Но тем не менее он ни на мгновение не пожалел о том, что отказался от своего первоначального замысла и оставил Усладу себе. Укрыв ее, он вознамерился поспать и сам. Опустил веки, невольно прислушиваясь к звонкой трели жаворонка за окном. Пение этой птицы не было выдающимся, но оно казалось мелодичным и приятным. Раз его некогда нежный соловей больше не поет для него, для своего Бармы, глава вече готов удовольствоваться и жаворонком. Так Барма и погрузился в сон.
****
– Чем ты занят? – удивленная Хлебослава повисла над Бармой, опираясь кистями рук в бока. Ее взыскательный взор не сходил с его спины: он как раз заканчивал делать отжимания. Обычно Барма не выполнял подобных упражнений, это-то и озадачило Хлебославу. – Если тебе нечем заняться, то помоги мне по хозяйству! Натаскай воды, раз уж не позволяешь ввести в дом слуг!
– Хорошо, выбери себе служанку, – Барма поднялся на ноги, отдышался и двинулся на выход, даже не глядя на супругу. Он уже не воспринимал ее как женщину, она не нравилась ему, но он и не испытывал к ней уважения, какое обычно питал к мужчинам, она для него нечто среднее.
– Неужто?! – изумилась возмущенная Хлебослава, которая все еще стояла подбоченившись. – И с чего такая щедрость? Дождался, пока я совсем сгубила свое здоровье в этом доме! – Хлебослава была не так уж неправа. Она вырастила много детей без посторонней помощи и даже без помощи самого Бармы. И теперь уже подросшие дети стали ей подспорьем. Да, она устала, и все же самое трудное позади. – Куда ты идешь?!
– Я иду в мовницу. Приготовь мою одежду, – Барма пошел в баню, которую затопила Хлебослава. Он, и правда, давно перестал ценить ее труд. Но разве он один виноват в том, что происходит? Да, его вина, может, и есть. Но он не собирается думать об этом. Ему плохо здесь, и он больше не желает этого терпеть.
– Ты не останешься на вечерю? Я полдня стряпала сычуги! – Хлебослава пока еще ничего не понимала, хотя и чувствовала что-то неладное. Вообще, она редко готовила торжественные кушанья вроде любимых Бармой начиненных мясом и грибами желудков молодых козлят – лишь к гостям и по праздникам. Обычно ее стряпня была незамысловата – каши, блюда из репы и переваренная птица. И вот теперь когда она так старалась, он даже не похвалит ее! – Я потратила столько времени, а ты уходишь!
– Я снова виноват перед тобой? – процедил Барма. Он теперь уже не мог поверить в то, что когда-то любил эту женщину. Впрочем, он любил ее совсем другой. Она превратила себя в чудовище, вечно недовольное и злобное, к которому страшно приближаться.
– Ты бы мог предупредить. И я бы не парилась у печи! – Хлебославе было обидно, что она потратила силы на приготовление сложного блюда для мужа, который не станет ужинать, оказывается. Ей и детям можно обходиться более простой пищей. Он даже не понимает этого, хотя она много раз просила его не делать так. Но он никогда не слышит ее просьб. Он забрал Ясыню, вопреки воле матери, и вот чем все кончилось. Она никогда не сможет простить ему того, что он сделал.