Горлинка Хольмгарда Книга 1 - стр. 33
– Знаешь, наш государь не только прославленный воин и мудрый правитель. Он опасный и непредсказуемый человек. Быть с ним рядом – это как гулять по полю, над которым сверкают молнии. Рано или поздно молнии начнут бить по полю, – пояснил Барма недоумевающей племяннице. – Я передумал. Тебе не нужно к нему ходить.
– Но я же сказала, что хочу этого, – вдруг вымолвила Услада.
– Правда? – слова племянницы расстроили Барму, хотя он вроде изначально жаждал, чтобы она действовала по своему собственному желанию. – Он что, так полюбился тебе?
– Я не разглядела его, – ответила Услада уклончиво.
– Тогда как ты можешь хотеть к нему? – Барма не постигал, что имеет в виду племянница жены.
– Я хочу не к нему. Я хочу не возвращаться в поместье, – ответила Услада. А Барма даже встрепенулся. Он тоже не хочет возвращаться в это поганое поместье, где его ждут, чтобы снова и снова облить грязью и вычерпать последние силы. Он больше не сильная река, он теперь иссыхающий колодец, из которого выхлебали всю его мощь. – Мне все равно где быть, лишь бы не там. Если есть какие-нибудь женихи для меня, то я согласна на любого…Если нет, то я могу уйти из дома и отправиться служить в храм или помогать кому-то по хозяйству…Я умею шить…Могу ткать…
– Что ты такое говоришь…– в сердце Бармы речь Услады внезапно отозвалась каким-то ужасным эхом. Эта девушка ни на кого не надеется, как и положено сироте. И все-таки она ищет помощи. Но ей нельзя вверяться чужим, потому что она хорошенькая и слабая, и ее очень легко обидеть. Он сам постоянно пенял на то, что она живет у них. Затем Хлебослава начала заедаться к ней. Дочери Бармы тоже оказывались недовольны ею по каким-то своим женским причинам. И вот к чему это привело.
– Мне всю мою жизнь тяжело. Тяжелее чем было, наверное, не будет…– неожиданно произнесла Услада.
Барма никогда не интересовался жизнью племянницы, особенно той порой, когда она жила с родителями. Не было ему дела до этого. Он и сейчас не хотел этого знать. Единственное, что он видел – ее смирение и трудолюбие не ведут ее никуда. И тут вдруг он почувствовал, что хочет взять ее под свою защиту. Как и в любом мужчине, в нем, оказывается, есть потребность защищать. И не исполняя ее, он, кажется, несчастлив. Потому что перестал чувствовать в себе силу. Ведь за Хлебославу не надо заступаться. И даже, напротив, ему самому порой приходится отбиваться от нападок вымотанной супруги, часто срывающейся на крик, слезы и обвинения. Вот он и перестал ощущать себя тем, кем по сути является, как и любой глава семейства: защитником и благодетелем.
– Я буду оберегать тебя сам, – Барма наконец дал себе волю, обняв Усладу, о которой помышлял все эти дни, вопреки желанию оставаться равнодушным. Не ведая того, она пробудила в нем нечто, давно забытое. То, что делало его счастливым. И суть, конечно, не только в ее внешности и новизне. Но и в том, что она действительно нуждается в нем, в своем покровителе. И он не станет передавать ее на попечение каким-то другим мужикам. Ей без разницы, с кем быть, как она сама призналась. Но только ему не без разницы, с кем будет она. И уж лучше, он оставит ее себе самому. – Ты не вернешься в то ужасное поместье, – Барма прижал к себе Усладу, ощутив, как в его теле будто вспыхнуло пламя. Он словно печь, которая все эти годы была остылой, засыпанной золой. И теперь в этой печи снова полыхает жар. – Ты будешь жить в своем доме. И ни в чем не станешь нуждаться, – шептал Барма, вдыхая аромат пушистых волос Услады. Последняя, к его удивлению, не выражала своего отношения к происходящему: она не отбивалась от настойчивых объятий главы вече, не напоминала о своей тетушке и ни о чем не спрашивала. Возможно, она была растеряна. А возможно, корыстна. Но Барма не видел ее расчетов, потому что был занят только собой. – Моя девочка, тебя больше никто не обидит, – Барма и сам не понял, в какой момент потерял голову. Ведь, кажется, он не был влюблен в Усладу, да и, вообще, давно не влюблялся. Но сейчас ему виделось, что она не просто девушка, а будто созданная богами именно для него отрада. Да он же, наверное, умер бы через неделю, если б она не появилась. Он вроде бы еще не столь стар, у него почти нет седых волос. Но он все это время ощущал себя дряхлым стариком. И теперь он поразился, как много у него сил и желаний, дремлющих до сего дня. Он удивился и тому, что Услада не только не отвергла его, но и помогла ему распутать завязки на ее воротнике. Ему было без разницы, во что она одета, в ней его привлекли не нарядные платья.