Горький водопад - стр. 40

– А-а-а, это просто полосатый гремучник, и его перед этим выдоили. Меня не меньше дюжины раз кусали такие твари, ничего страшного. В больнице полным-полно противоядия.

– И вообще, это была не наша идея, – вступает в разговор его жена. – Это додумался наш милый Джесс. У него вообще со здравым смыслом не очень. Мы просто сказали ему отправить вам предупреждение.

– Предупреждение о чем?

Они обмениваются долгими взглядами.

– Я так и знал, что горожане ни черта не понимают, но это же ясно, как день, – отвечает Джаспер и отчетливо выговаривает следующее слово: – Уезжайте. Мы хотим, чтобы вы убрались из нашего округа ко всем чертям, будьте так добры. А если и получится, то из нашего штата. Мы хотим, чтобы никого из вас тут не было.

– Ничего личного, – коротко вставляет Лила. – Но вы мутите воду в нашем пруду, и, хуже того, из-за вас тут постоянно шныряют репортеры. Люди любят, когда о них говорят по телевизору и в газетах, поэтому рассказывают о том, о чем лучше помолчать. Если ваше семейство съедет куда-нибудь, тут все устаканится.

– Плохие статьи в прессе? – переспрашиваю я, и они кивают. – Вы думаете, что я привлекаю к вам негативное внимание прессы? – Мне приходится сдерживать безумный смех. – Наркоторговцы меня не одобряют?

– Это не было доказано в суде, – оскорбленно возражает Джаспер, – и вы не имеете права распускать лживые слухи. Но даже если мы иногда снабжаем людей тем, что им нужно, мы просто оказываем им услугу. Мы не виноваты, что все эти люди подсели на хитрые болеутоляющие, а потом лишились их и стали сходить с ума. Виноваты богатые доктора и фармакомпании. И кроме того, это уж никак не сравнить с тем, что сделали вы.

– Я не сделала…

– Детка. – Лила подается вперед. – Ты была женой того человека. Так вот, я замужем за своим стариком почти всю свою жизнь – и знаю все, что он делает. В чем бы ты ни убедила суд, я знаю, что ты знала. Может быть, ты и не помогала ему убивать тех девушек, а может быть, и помогала, не мне судить. Но не пытайся впарить мне эту чепуху.

Абсурдность всего этого лишает меня дара речи, и я лишь с трудом удерживаюсь от нервного смеха. Эти люди – вожаки преступной банды, самой худшей в этом округе, если не сказать больше, – и они считают, будто я настолько ужасна, что не могу жить с ними по соседству… Нет никакого смысла говорить им, что я не знала о преступлениях Мэлвина. У Лилы Бельден нет ни капли сочувствия или понимания по отношению к той, кем я была: к молодой женщине, боящейся внешнего мира и прячущейся за собственный страх. Мэлвин отлично умел скрывать свои тайны. И о чем бы я ни догадалась – даже если смогла бы это сделать, – то проигнорировала бы эти знаки, потому что так диктовал мне страх.

– Хорошо, – говорю я им, и на моих губах возникает фальшивая улыбка. – Давайте на минуту рассмотрим это предположение. Что, если я действительно знала об этом? Это означает, что я не останавливаюсь ни перед чем. Вы и вправду хотите затеять вражду со мной? Вы же мать, Лила. Как далеко вы способны зайти ради защиты своих детей?

– До самого ада, – отвечает она. – Но мы обе знаем, что лучший способ выиграть войну – не доводить до нее. Поэтому вы и должны уехать. Так ты сможешь защитить своих детей – убравшись с нашей территории.

– Я подумаю об этом, – говорю. – По правде сказать, Стиллхауз-Лейк – не самое хорошее место. Но не заблуждайтесь. Если мы уедем, то лишь потому, что хотим уехать. А не потому, что вы нас прогоняете.