Горечь победы - стр. 33
– Нихт шиссен!!! Не стреляйте! Я немецкий журналист, сбежавший от русских…
Стрелять перестали. Последняя пуля срикошетила от стены и наступила тишина. Она казалась оглушающей после автоматной очереди. Голос с характерным кавказским акцентом спросил:
– Как тебя звать?
– Пауль Грассер!
Захваченный им чеченец заворочался под ним и глухо сказал с сильным акцентом:
– Мы о тебе слышали. Отпусти меня!
Пауль сразу разжал руки. Чеченец сказал своим по-русски:
– Он меня отпустил. Идите сюда… – Нашел фонарик и спросил: – Как ты здесь оказался и где второй?
Пауль сразу спросил:
– Откуда вам известно, что нас двое?
Услышал усмешку в голосе чеченца рядом:
– Русские друг другу передают по рации о вашем побеге. К тому же один ты ни за что бы не нашел этой пещеры. Местные и то не все о ней знают.
Двое чеченцев приблизились к журналисту, освещая его фонариками. Тот, которого он захватил, разыскал свой, закатившийся между камней. От входа раздался голос Мовсара:
– Я здесь. За валежником ходил…
Бандиты резко развернулись, направляя автоматы на вход. Два луча от фонарика скрестились на омоновце. Темрикоев спокойно прошел мимо боевиков с огромной охапкой сучьев. Бросил их на каменный пол отводка и обернулся:
– Прекрати в лицо светить! Лучше помоги огонь разжечь. Мы с Паулем уже замерзли. Когда светло было – боялись, что русские заметят, а сейчас еле насобирал дрова…
Огоньки тут же опустились и теперь светили в пол. Из-за этого лица людей казались темными, лишь поблескивали глаза, да у одного из молодых бандитов белела полоска неизвестно по какой причине оскаленных зубов. Он и направился к Мовсару. Вскоре в пещере горел огонь. Трое боевиков и Грассер с Темрикоевым уселись у костра. Молча разглядывали друг друга. Отсветы разгоревшегося пламени скользили по лицам, то накрывая их тенью, то высвечивая каждую черточку. Высокий чеченец со шрамом не сводил глаз с Мовсара. Тот заметил и спросил:
– Чего уставился, Теймураз? Давно не видел?
Бандит мрачно ответил:
– Да нет, думаю. Унести твою голову Доку или увести тебя живым и пусть он сам ее отрежет…
Грассер посмотрел на бандита со шрамом, затем на брата и решительно запротестовал:
– Э-э-э, нет! Так дело не пойдет! Он меня спас и помог от русских бежать. Я ему слово дал, что его не убьют…
Чеченцы переглянулись, а Мовсар даже бровью не повел на угрозу. Спокойно подвинул обгоревшие сучки в центр кострища и посмотрел на немца:
– Пауль, поесть надо…
Преспокойно вытянул из сумки несколько кусков жареной баранины, захваченной в придорожном кафе и остатки лепешки. Баранину насадил на две палки и подогрел над огнем. Протянул бандитам, но те отказались, доставая собственные припасы. Омоновец пожал плечами:
– Как хотите…
Вместе с Паулем с аппетитом принялись за еду, искоса поглядывая на жующих боевиков. Те явно не знали, что им делать. Грассер неожиданно подумал, глядя на этих троих: «Я больше не смогу писать о них с восторгом…». Посмотрел на сидевшего рядом брата: «Я теперь на твоей стороне, Мовсар. Будь что будет». Они запили пищу по очереди водой из фляжки омоновца. Темрикоев предложил:
– Теймураз, давай сходим за хворостом пару раз, иначе ночью замерзнем…
Чеченец со шрамом посмотрел на своих, а затем встал. Увидев, что Мовсар шагнул к выходу без оружия, тоже положил автомат на камень. Вдвоем вышли из пещеры. Пауль забеспокоился, хотя внешне не показал вида. Посмотрел на боевиков: