Гонзо-журналистика в СССР - стр. 4
Вот тебе на! Никогда Штирлиц не был так близок к провалу. А что он сам-то делал в районе улицы Достоевского в шесть утра? Дом-то у него совсем в другом конце города!
– М-м-м-да? Странно, очень странно. Вот он я, здесь – можно сказать, даже при параде. И с чего бы мне бегать по Достоевского в трусах?
– Действительно – с чего бы? – уставился на меня шеф. – Но если соберётесь в отпуск – я буду не против. У вас ещё двадцать один день остался, вообще-то, а лето кончилось!
– Летом мне и в Дубровице хорошо! – махнул рукой я. – Ну, не поминайте лихом!
– Тьфу-тьфу-тьфу, – сказал член райкома коммунистической партии и постучал по деревянной столешнице. – Не дай Бог! Идите уже!
У крыльца большого, выполненного в стиле советского хай-тек, здания пара рабочих докрашивали металлический макет нефтекачалки, ещё двое – из шланга поливали ступени. Молодая строгая женщина в стильном деловом жакете и узкой юбке выговаривала:
– Сейчас уже приедут! Ну всё, сворачивайтесь! Степаныч, давай, командуй своим – меня они не слушают!
– Не переживайте, – сказал я, – они приедут через семнадцать минут.
– А вы откуда знаете? – удивилась она.
– Так я вроде как один из них? – пришлось помахать корочкой журналиста. – Но я местный, из «Маяка». Так что не переживайте.
На крыльцо выскочил Исаков – в отлично пошитом костюме и белой рубашке, как всегда роскошный, загорелый, белозубый и искромётный.
– Гера? Вот это я понимаю! Самый первый! Ну – раз самый первый, то я тебе расскажу, что у нас сегодня намечается, и угощу тебя шоколадкой… – он и вправду сунул руку в карман пиджака и достал плитку горького шоколада. – Будешь?
И мы стояли на ступенях и грызли шоколад, и я слушал про полевой лагерь сейсморазведчиков, буровую установку на рельсах, строительство ветки трубопровода и нового детского лагеря, который примет пионеров уже следующим летом. У меня даже осталось время почиркать в блокноте – без диктофона было ужасно непривычно, будто в каменный век вернулся. Я сделал пару шикарных снимков Владимира Александровича – улыбающегося, красивого, на фоне только что подкрашенного макета нефтекачалки.
В этот самый момент подъехал жёлтый ПАЗ с надписью «УТТ» на борту, остановился, хрюкнул, кашлянул, с лязгом открыл двери, и из автобусика посыпались журналюги.
– Белозор, Гера! Нехорошо! Пользуешься местным непотизмом в рабочих целях? – это был Артёмов, из Петрикова, отличный фотокор и замечательный парень: худощавый, живой, с пронзительными голубыми глазами и острыми чертами лица.
– Владимир Александрович, это Дима Артёмов, лучший фотограф в области. «Петрыкаўскія навіны» – единственная белорусскоязычная газета у нас, между прочим! – представил я его второму лицу Нефтегазодобывающего предприятия.
– А-а-а-а, знаю-знаю! – откликнулся Исаков и продекламировал широко известную в узких кругах шуточку: – «Петрыкаўскія навіны» – які раён, такія i навіны!
Мы втроём громогласно рассмеялись, и видит Бог, Артёмов в этот момент успел заснять Владимира Александровича, и получился у него портрет с первого раза наверняка куда как лучше, чем у меня, грешного, после десяти минут съёмки…
– А вы ведь бывали на Петриковщине, да? – подмигнул начальнику Артёмов. – Разбираетесь в теме!
– У меня бабушка из Турка! – улыбнулся в ответ Исаков, и тут же повысил голос: – Ну, товарищи журналисты, прошу за мной! Начнём с экскурсии по конторе, потом – поедем в поля! Возражения есть? Возражений нет! Рысью, марш-марш!