Гонзо-журналистика в СССР - стр. 6
– Добрый день! Я из газеты «Маяк», вот хочу написать про то, как сейсморазведчики в полях питаются!
Две миловидные женщины-поварихи неопределённого возраста тут же разулыбались, застеснялись, но при этом принялись наводить лоск в своём хозяйстве: тут – смахнуть крошки, здесь – аккуратнее расставить кастрюльки…
– Мы хотим, чтобы всё было по-домашнему! – хором заговорили они и рассмеялись.
Обе оказались уроженками Дубровицы и с удовольствием рассказали и про меню, и про особенности полевой кухни.
– А когда холодно – то у нас есть ещё и вагончик-столовая… Их с кухней спаривают, – они переглянулись и снова принялись хохотать.
– Это замечательно, а булочками вот пахло, это откуда?
– Это от нас! Пирожки с мясом, с яйцом и рисом, с грибами, с картошкой, капустой, со сгущёнкой и повидлом. Печёные, не жареные!
– А…
– А все уже разобрали! Очень наши мальчики их любят!
Зараза! Конечно, материал будет неплохой, и поварихи должны на фото получиться просто огонь, но пирожки проплыли мимо меня. Я выбрался из вагончика и растерянно повертел головой: всё-таки булочный запах определённо витал в воздухе!
И в этот самый момент я встретил его! Этот посланец небес шёл в ореоле солнечного света, сверкая великолепной лысиной и слегка сутулясь, потому как руками прижимал к груди бумажный пакет, полный пирожков!
– А-а-а-а! Пресса! А чего ты с Тихим не беседуешь? Там же все ваши?
– То не наши, то ихние… Евоные… Чёрт, в общем: это я наш! А они – не наши!
– А чего это ты – наш?
– Так я ж дубровицкий, из «Маяка»!
– Шкловский что ли?
– Белозор!
– А-а-а-а, Гера Белозор! Пирожок с повидлом будешь, Белозор? Ты тоже молодец, про народные дела пишешь… Я больше про спорт люблю, но как ты коммунальщиков песочишь и в горсовете бодаешься, тоже почитываю…
– Буду! – я наконец оказался обладателем вожделенной выпечки и тут же впился в пирожок зубами.
Яблочного повидла внутри полно, начинки не жалели! Не то, что в моё время, когда можно было уже наесться теста до отвала, прежде чем наткнёшься на капельку варенья…
– Шпашыба! – прошамкал я. – А вы иж Дубровычы?
Пирожок не давал мне говорить нормально, но лысый всё понял и кивнул:
– Да-а-а! Карпов Тимур. Инженер-механик. Оголодал ты, однако! Пошли в вагончик, чаем тебя напоим и пирожков вместе поедим!
Конечно, я пошёл с ним в вагончик и напился сладкого чаю, и наелся пирожков, и пообщался с целой компанией дубровицких дядек: электроников, сейсмиков, взрывников, наладчиков и геодезистов. Отснял и их, и условия жизни. Бытовку свою они только хвалили. Мол, тепло, светло и мухи не кусают. И кровати у них нормальные – это Исакову спасибо, и вообще, такая новая метла как он, которая по-новому метёт именно таким образом – это просто находка для всего предприятия. О людях думает, а не о себе.
Я не стал их разочаровывать. О людях Владимир Александрович, конечно, тоже думал. Но со своей эгоцентричной точки зрения. Ему жутко нравилось всем нравиться, он любил когда его любят!
Прощался с сейсморазведчиками по-доброму:
– Ну, ищите себя в газете! – пожимал я одну за другой крепкие ладони.
– Смотри, чтоб рожа кривая не получилась! – улыбнулся Тимур. – Бывай, журналист!
Югова стояла у ПАЗа и выжидающе глядела на меня:
– И где вы были, товарищ Белозор?
– Работал! – сказал я, стряхивая крошки с груди. – Напряжённо.