Гонки на дирижаблях - стр. 37
– Да. Спасибо, – растерянно ответил Иван, однако краснея от удовольствия, о такой сумме он и не думал.
Сто двадцать рублей в месяц плюс рента. У него будет мясо на завтрак и новые сапоги. И буженина… Надо будет сказать Анюте, чтобы она больше не брала в той лавке.
– Приходите завтра. К десяти утра сюда же. Тогда и обговорим детали.
– Хорошо. Благодарю, Михаил Андреич, – ответил Иван, проходя к двери.
Игнатьев видел смущение и удивление в его глазах и удовлетворённо кивнул:
– До свидания.
Попрощавшись, Иван вышел. Принял пальто и шляпу от услужливого, немолодого и молчаливого секретаря, которого Игнатьев старший назвал Бобриным.
Надев серое клетчатое пальто и натянув перчатки, держа потёртый цилиндр в руках, Дорофеев в задумчивости вышел на крыльцо и стоял на первой ступеньке, когда его кто-то окликнул.
– Митя! – протянул Дорофеев расслабленно, думая о том, что, кажется, трудная встреча позади. – Ну где же ты бродишь?! Я тут, как самозванец какой, пытался объяснить твоему отцу, что ты вот-вот подойдёшь, а ты так и не появился, – Иван развёл руками.
– Прости, Иван. Но всё же прошло хорошо? – Игнатьев, замёрзший и мрачный, не стал подниматься на крыльцо.
– Ты даже не зайдёшь? – удивился Иван.
– А надо? – криво улыбнулся Игнатьев. – Но ты не ответил, как решился вопрос, как принял проект отец?
Дорофеев пожал плечами.
– Зайди и узнай. Он тебя очень ждал. И к тому же, мне неловко перед ним, я, действительно, выгляжу самозванцем.
– Как там Саша? – вдруг спросил Игнатьев.
– Почему ты спрашиваешь? Разве ты не был у них? А впрочем… всё нормально. Мать приняла её и, надо сказать, очень довольна. Говорит, очень хорошая девушка, видно, намучилась, это её слова.
Игнатьев хмуро кивнул и отвёл взгляд, уставившись на тёмную, поблёскивавшую лужами дорогу.
– Ну, и хорошо, что хорошо, – бросил он, – я заходил к ним. Лушка принялась кричать, что нечего мне туда ходить, что у Саши есть теперь богатый покровитель и мне там нечего делать. Я так понял, она тебя имела в виду.
Смущённо подоткнув очки, Дорофеев покраснел:
– Глупая курица, – это всё, что он смог выдавить.
Защищаться он никогда не умел, поэтому, говорил отец, из него никогда не получился бы хороший адвокат.
– Ты всё-таки зайди к отцу, – проговорил он деревянно, – хотя бы для того, чтобы подтвердить мои слова о твоём поручительстве. А с Сашей ты сам можешь поговорить у моей матери, к тому же она, моя мать, всегда спрашивает о тебе и будет рада видеть.
– Пожалуй, всё-таки зайду, – проговорил Игнатьев, поднимаясь на ступеньку, и рассмеялся, его мрачное лицо немного посветлело, – ты извини, что подвёл тебя.
– Брось! Всё прошло сносно. И завтра мне предложено прийти к десяти утра, так что… я теперь служащий Михайлы Игнатьева, – лицо Ивана было мрачно и немного растеряно, он спустился на дорожку, надел цилиндр и протянул руку: – Ну, бывай, ещё увидимся, холодно.
– Здесь, у реки, всегда так. Ветер ледяной, – улыбнувшись, пожал ему руку Игнатьев и открыл дверь: – Я зайду к тебе.
13. Отец с сыном
В конторе было тихо. Служащие разошлись давно. Лишь Бобрин, прослуживший на одном месте тридцать один год, дожидался ухода хозяина. В кабинете горел свет, и ничто не говорило о том, что хозяин собирается домой. Обычно в это время Михаил Игнатьев выпивал чашку горячего чая, редко что покрепче, разве в случае заключения удачного контракта, и просил вызвать экипаж. Если, конечно, прибыл в контору не в своём экипаже – собственная конюшня у Игнатьева была солидная. И поговаривали, что он собирается приобрести автомобиль.