Голоса из окон: Петербург. Истории о выдающихся людях и домах, в которых они жили - стр. 8

Главным магнитом, привлекавшим публику к Энгельгардтам, были их знаменитые на весь город маскарады. Во времена, когда танцы на балах были строго регламентированы, гости соблюдали правила этикета, а общение ограничивалось только одобряемыми внутри своего класса собеседниками, публичные маскарады в доме на Невском представлялись глотком свежего воздуха и способом безнаказанно нарушить правила света. Билет на маскарад мог купить любой желающий – это смешение классов освежало и без того свободную атмосферу анонимной распущенности. В костюмах и масках, по залам этого дома бродили неузнанными графини и куртизанки, генералы и повесы, артисты и члены императорской семьи.

Молодая графиня Дарья (Долли) Фикельмон, одна из ключевых фигур в светской жизни Петербурга 1830-х годов, не раз приходила на бал, чтобы сопровождать Императрицу, «поинтриговать» или разыграть своего мужа, австрийского дипломата.

13 февраля 1830 г.: «С Maman, Катрин и Аннет Толстой отправились маскированными к Энгельгардту в маскарад. Едва я начала с успехом интриговать, как, к моему огорчению, сидевшая в ложе Императрица пожелала меня видеть. Бросились искать меня по всей зале. Император первым опознал меня и под руку повел через залу к Императрице. Заинтриговать кого-нибудь после этого уже было невозможно. Маскарады теперь в большой моде оттого, что Император и Великий князь посещают их, посему и светские дамы решаются ездить туда в масках»[15].

15 февраля 1830 г.: «Снова поехала в маске к Энгельгардту, и на сей раз я чудесно развлекалась. Флиртовала с Императором и Великим Князем, оставаясь неузнанной. Фикельмон тоже снизошел до флирта со мной, не подозревая, что любезничает со своей женой»[16].

Михаил Лермонтов, учившийся в Школе гвардейских подпрапорщиков вместе с сыном Энгельгардта Василием и бывавший здесь, написал свою пьесу «Маскарад», вдохновившись одним из таких балов, где он смог анонимно, скрываемый маской, познакомиться с петербургским обществом тех лет. Сюжет драмы разворачивается в этих самых стенах.

«Арбенин

<…>

Рассеяться б и вам и мне не худо.

Ведь нынче праздники и, верно, маскерад

У Энгельгардта…

Князь

Да.

Арбенин

Поедемте?

Князь

Я рад.

Арбенин

(в сторону)

В толпе я отдохну»[17].

Красивый и пылкий гвардеец князь Звездич, приехав к Энгельгардту с угрюмым, разбогатевшим на карточной игре дворянином Евгением Арбениным, флиртует со страстной маской и получает от нее в подарок сувенир – символ их амурного приключения – найденный на полу, кем-то потерянный золотой браслет, которым хвастается перед Арбениным. Дома ревнивый игрок, нервно ожидающий свою, как всегда поздно возвращающуюся с танцев молодую жену Нину, замечает, что тот злополучный браслет принадлежал ей (на ее руке остался такой же, парный). Драма заканчивается смертью от рук своего мужа ни в чем не повинной Нины и сумасшествием Арбенина – трагедией, предсказанной главному герою таинственным незнакомцем в этих самых стенах в ночь маскарада.

Цензура, однако, не пропустила первую версию поэмы, возмутившись тем, что Лермонтов осмелился критиковать маскарады Энгельгардта, столь любимые высшим обществом. К тому же ходили слухи, что сам Император замешан в непристойных скандалах, происходивших под покровом анонимности в гостиничных номерах, оборудованных на последнем этаже этого дома для гостей Энгельгардта. Что именно вдохновило на создание «Маскарада» 20-летнего поэта – слухи ли, личные наблюдения? Кто знает, может, одной из масок, пронесшихся в танце мимо задумчиво бродящего по залам этого дома Лермонтова, была хохотушка Долли. А может, и сама Императрица.