Голоса из окон: Петербург. Истории о выдающихся людях и домах, в которых они жили - стр. 5

Последним свидетелем Литфондовской эпохи этого дома и современником его знаменитых жильцов был более полувека проживший здесь Даниил Гранин, 2 года назад своей смертью поставивший точку в славе здания как обиталища «живых классиков».

1. ЕИСТ «Развитие территорий и недвижимости Санкт-Петербурга».

2. Мемориальные доски Санкт-Петербурга. Справочник. Составители: Тимофеев В. Н., Порецкина Э. Н., Ефремова Н. Н. – Оформление ЗАО «Артбюро», СПб, 1999.

3. Письма Б. М. Эйхенбаума к Ю. А. Бережновой (1949–1959 гг.) / Публ. и примеч. Бережновой Ю. А. // Звезда. – СПб., 1997.

4. Путилова Е. О. Пантелеев Л. // Краткая литературная энциклопедия. Т. 5: Мурари – Припев. – М.: Сов. энцикл., 1968.

5. Слонимский М. Л. Мы знали Евгения Шварца // Искусство, 1966.

6. Шварц Е. Л. Позвонки минувших дней // Вагриус, 2008.

7. Шварц Евгений Львович // Большая советская энциклопедия: [в 30 т.] / под ред. А. М. Прохорова – 3-е изд. – М.: Советская энциклопедия, 1969.

«Итак, мы пришли на Моховую в дом номер семнадцать и, поднявшись на второй этаж, позвонили у квартиры номер три. Старинная медная дощечка над дверью гласила: „Мария Георгиевна Фалина“. Открыла дверь небольшого роста женщина с обыкновенной наружностью, как показалось на первый взгляд. На ней было закрытое, строгое, тонкого сукна платье песочного цвета, плотно облегавшее идеальную фигурку. Небольшие, умные и немного лукавые зеленоватые глаза хорошо гармонировали с густыми светло-соломенными и искусно уложенными волосами. Увидев нас, она удивленно отступила.

– Позвольте, – недоумевающе сказала она, и голос ее звучал недовольно. – Я же сказала вам, что мое объявление было недоразумением, я уже давно раздумала сдавать комнату!

– Знаю, – со свойственным ему нахальством ответил Ника, – но я привел мою жену познакомиться с вами и уверен, что вы передумаете и сдадите нам комнату. Кстати, состоится это или нет, у меня к вам просьба. Пожалуйста, покажите ей ваш кабинет. Она так любит старину. Вы ей доставите большое удовольствие!

Слова Ники одинаково поразили нас обеих. Марию Георгиевну, безусловно, поразило нахальство Ники, а я сгорала от стыда за него. <…>

Моховая улица, 17

Кабинет ее покойного мужа, который она почему-то вздумала сдавать, был великолепен. Мебель розового дерева поражала узором-мозаикой из палисандрового дерева, красного американского ореха и „птичьего глаза“. Вслед за кабинетом Мария Георгиевна показала всю квартиру. Я была восхищена богатством фарфоровой коллекции, картинами и редкими коврами. Она обладала некоторыми подлинниками самого Врубеля. Разговаривая о посторонних вещах, мы коснулись живописи и, сев на диван, забыли обо всем на свете. <…>

– Вы понимаете, – с милой искренностью сказала Мария Георгиевна, – у меня сравнительно недавно умер муж. В этой квартире я осталась одна с моей старушкой-матерью. Было так тоскливо, так скучно. Я и подумала: а не сдать ли мне одну комнату? Будут рядом живые люди, и мне будет веселее! Взяла написала несколько объявлений да и расклеила. И что же вы думаете? Как начали ко мне приходить люди, одни противнее других! Некоторых я просто испугалась!.. Тогда я соскоблила ножом все объявления, а одно-то и забыла. Вот по этому злосчастному, забытому объявлению и пришел ваш муж»