Голоса из окон: Петербург. Истории о выдающихся людях и домах, в которых они жили - стр. 4
7. Мочульский К.: Достоевский. Жизнь и творчество // YMCA-PRESS, Париж, 1980.
Жилой дом Литфонда (1955, Саркисов)
Малая Посадская ул., 8
«Живу, как в Афинах!.. Вы не видели меня утром? В сандалиях, в тоге, со свитком в руках, украшенный лавровым венком, я шествовал между колоннами и спорил с киниками из „Ленфильма“, – имя же им – легион»[7].
Именно об этих «греческих» колоннах шутил «добрый сказочник» Евгений Шварц, встретив у вечно неработающего лифта одного из своих приятелей-соседей – литературного критика Александра Дымшица с 4-го этажа.
Поделиться удачной метафорой здесь было с кем – квартиры в доме Литфонда выдавали только членам Союза Писателей, поэтому в 1955 году во время массового заселения в только что построенный дом у парадного входа встретились, таща шкафы и пианино, давние коллеги и друзья – писатели, поэты, литературоведы. К новоселью присоединился и соседний дом, 4-й, заселенный работниками «Ленфильма» – кинематографистов и сценаристов, и без того плотно общавшихся, теперь и вовсе разделяла пара стен. 59-летний писатель Шварц теперь каждый день мог гулять с 50-летним режиссером Козинцевым по неизменному маршруту от этого дома до Кировского моста (ныне Троицкого) и налево, до китайских львов, обсуждая новые пьесы писателя («Обыкновенное чудо»), общие фильмы («Дон Кихот») и жизнь в квартале творческой интеллигенции сумрачной Петроградской стороны.
Малая Посадская улица, 8
Шварц с женой быстро привыкли к своим «Афинам», выглядывая из этих самых окон второго этажа на площадку, с которой поднимались ввысь массивные колонны, вызывавшие бесчисленные фантазии писателя.
«6 августа 1955 г. <…>
Пишу… это на новой квартире. На Малой Посадской. Живем мы теперь во втором этаже дома № 8, кв. 3. <…> Здесь вдвое просторнее. Три комнаты, так что у Катюши своя, у меня своя, а посредине столовая. <…>
Второй день на новой квартире, на новой для меня… Петроградской стороне. Утром выходил, установил, что междугородный телефонный пункт возле. <…>…Пошел по скверу, который больше похож на парк со старыми деревьями, к Петропавловской крепости. Запах клевера. Воскресный народ. В доме еще непривычно.
Опять лежу. <…> Спазм коронарных сосудов. Слишком много ходил в городе… Вечером дома ставили пиявки „на область сердца“. <…> Намазали меня сахарным сиропом… И сестра вынула пинцетом из банки, на которой была наклейка „черешня“, пять черных гадиков и разложила у меня на груди, по сиропу»[8].
Сосед Шварца сверху, 48-летний Л. Пантелеев, только сейчас, после смерти Сталина, начавший готовиться к переизданию и воскрешению своей когда-то популярной «Республики ШКИД», и его жена, красавица грузинка Элико, тайком молились в своей квартире, закрывая иконы от приходящих гостей и от вскоре родившейся в этих стенах дочери. Вероятно, так же поступили они и в канун 1956 года, когда пригласили тяжелобольного Шварца с женой подняться к ним, чтобы вчетвером тихо отметить праздник.
Соседом сбоку был также вернувший работу и репутацию только сейчас, после смерти Сталина, 70-летний литературовед Борис Эйхенбаум: «У нас будет чудная квартира во втором этаже, три комнаты, четыре стенных шкафа, кухня с окном и мусоропровод (общий со Шварцами, которые будут рядом)»[9].
Как не было в 50-х в этом доме случайных жильцов, так не было и случайных заведений. На первом этаже еще при постройке было спроектировано ателье мод, обслуживающее только семьи членов Союза писателей и некоторых артистов (оно существует до сих пор и, хотя теперь работает для всех, сохраняет традиции – шьет сценические костюмы для «Ленфильма»).