Гнев волхва - стр. 25
– Мне пора, – сказала она, садясь на мотоцикл. – Не поминайте лихом!
– А шлем у тебя есть? – робко спросила Марина.
– Конечно, – заверила её Карина. – В багажнике.
– Прошу тебя, надень его на голову, – настойчиво проговорила Марина. – Мало ли что…
Карина не стала спорить, зная, что в некоторых случаях сестру невозможно переубедить. Она открыла багажник, в который до этого положила свой шлем, чтобы не нести его в дом, и неожиданно увидела золотой самородок. Тот лежал в шлеме, словно птенец в гнезде. Карина радостно воскликнула:
– А я-то совсем о нём забыла!
Она обернулась к Олегу и с удивлением спросила:
– Когда ты успел?!
В первое мгновение Олег был и сам удивлён. Но потом он догадался, как золотой самородок оказался в багажнике мотоцикла, однако говорить об этом Карине не стал. Ей совсем ни к чему было знать о сверхъестественных способностях Тимофея, которые на этот раз, вероятно, пробудил патриотический дух, овладевший стариком. Сам Олег после того, как оставил самородок в руках свояченицы, уже не вспоминал о нём.
– До встречи! – крикнула Карина.
Взревел мотор мотоцикла, и она умчалась, как вихрь, по тропинке, которая вела через поле к Куличкам. Марина долго махала ей вслед.
Когда они вернулись в дом, Марина грустно произнесла:
– Я к малышке. А ты?
– В библиотеку, – ответил Олег. – Почитаю «Волховник».
Они разошлись, договорившись встретиться за ужином.
В библиотеке Олег опять застал Тимофея. Тот примерял яйцевидный шлем, украшенный серебряными, золотыми и железными накладками, а поверху – опушкой из перьев. Тимофей уже успел одеть сплетенную из мелких железных колечек кольчугу, похожую на рубаху с длинными рукавами и подолом, доходившим до колен. На ногах у него были поножи, на руках – наручи. Но при этом он оставался босым.
– Воевать босиком будешь? – спросил Олег, скрывая улыбку.
– Для войника главное не пехи, а длани, – сказал Тимофей, угрожающе размахивая булавой.
Олег ничего не понял из сказанного, но переспрашивать не стал. Когда Тимофей был чем-то увлечён, как сейчас, то не стоило задавать ему лишних вопросов, отвлекая от дела. В таких случаях он начинал сердиться и даже браниться, переходя на непонятный Олегу язык. Возможно, это был старославянский, или ещё более древний. Об этом Олег мог только догадываться. Сам Тимофей не считал нужным давать пояснения.
Глава 7. Гуси бабки Матрёны
Бабка Матрёна рубила дрова в окружении стаи гусей, которые ей что-то оживлённо рассказывали, шумно галдя и махая крыльями, когда во двор, пройдя через низенькую калитку в воротах, вошла Карина. Сначала старухе показалось, что это Марина. Но обмануть её могли только глаза, подслеповатые из-за возраста. Сердце тут же подсказало ей, что она ошиблась. И бабка Матрёна разочарованно вздохнула.
– Как ваше здоровье, Матрёна Степановна? – издалека спросила Карина, опасаясь подходить ближе из-за гусей, гневно загоготавших при её появлении. И поспешила пояснить, зная, что старуха её недолюбливает: – Меня Марина просила узнать.
Мрачное лицо бабки Матрёны прояснилось, словно из-за туч внезапно выглянуло солнце. Она опустила колун, который в её могучих руках казался игрушечным, и присела на колоду, где до этого колола сучковатые поленья. Махнула рукой на гусей, пророкотав мощным басом:
– Кыш, окаянные! Ишь, раскричались, ничего из-за вас не слышно.