Глаза, в которых я тону - стр. 3

– А что я должна была сделать? Вы же… вы же просто воспользовались мной тогда! И что я, по-вашему, должна была сделать? – повторила я вопрос. – Прийти и сказать, что беременна? – Чем больше я говорила, тем увереннее становилась и тем сильнее хмурился Воронов. – Вы разве поверили бы? Разве не сказали бы, что я очередная дура, которая хочет хоть что-то поиметь с богатого мужика? Вы же вообще тогда сделали вид, что ничего не было.

По выражению его лица я поняла, что попала в точку.

– Сказал бы, – не стал юлить он, – но…

– Не может быть никаких «но», Владимир Александрович. Вы провели со мной ночь, о которой и не вспомнили на следующий день. У вас жена, бизнес. А я… я просто хотела сохранить этого малыша, вот и все.

– Посмотрите на неё, – усмехнулся Воронов. – Она просто хотела сохранить этого малыша. Мало того, что из-за твоего исчезновения у меня сорвалась миллиардная сделка, так теперь я ещё и узнаю, что у меня есть ребёнок.

– Он мой и только мой! – выпалила я.

– О, нет, девочка. Он и мой тоже. Значит, так. Сейчас мы едем в Москву, находим клинику, где делают тест ДНК, хотя мне и без теста на отцовство все понятно, и я забираю у тебя сына.

– Вы не посмеете! – завопила я, хватаясь за горло, из которого рвались рыдания.

– Я? – Его губы дрогнули в презрительной усмешке. – Не посмею?

– Я его мать…

– А я отец. Ты лишила меня двух лет жизни сына. У него сегодня день рождения, так? – Он кивнул на шарики.

– Вы не заберёте у меня сына, – процедила я сквозь зубы.

– И кто же меня остановит, Ася? Ты? – Насмешка и презрение – излюбленный тон Воронова.

– Ребёнку нужна мать, – твердо сказала я.

– Им займётся Виталина, – пожал он плечами, а по голосу я поняла: Воронов совсем не был уверен в том, что его жена захочет нянчится с чужим ребёнком.

– Мишке не нужна Виталина, ему нужна родная мать. Хотите лишить сына матери? Чтобы он потом всю жизнь мучился детскими травмами?

– Ничем он не будет мучиться, потому что я дам ему все. – Он с презрением обвёл взглядом нашу простую квартирку. – И вот в этом рос мой ребёнок?

– Он рос в любви. Это самое главное.

Воронов бросил на меня презрительный взгляд.

– Этот разговор, Ася, ни к чему не приведёт. Будет все равно так, как хочу я. – И сделав паузу, добавил: – Собери его вещи. Миша поедет со мной. Все формальности с законом и усыновлением я решу позже.

– Вы не смеете!

– Я. Смею, – с расстановкой произнес он.

Воронов всегда был человеком жестким. Я проработала его помощницей год и знала, что больше всего он презирает в людях слабость. Слезы и уговоры не помогут. Его нужно бить его же картой.

– Что ж, забирайте Мишу, – скрестив руки на груди, сказала я. – Только тогда я убью себя. – Я увидела, как он прищурился, собираясь что-то сказать, но я не дала, добавив: – А прежде запишу видеообращение, где расскажу, как предприниматель Владимир Александрович Воронов отобрал у меня сына, чем довёл до самоубийства. И отправлю эту запись журналистам, опубликую в соцсетях. Как думаете, ваша деловая репутация не пострадает после этого?

– Решила тягаться со мной, девочка?

Воронов шагнул ко мне, и я отступила, вжавшись в стену. Он подошёл вплотную и схватил меня за горло. Его хватка была несильной, но взгляд потемнел. Воронов был безумно зол, но я видела в глубине его глаз вспыхнувшее уважение. Он долго всматривался в мои глаза, потом перевел взгляд на губы и тут же отпустил меня.