Гипноз для декана - стр. 11
Окончательно закрыв глаза и склонив голову на бок, он промычал в ответ что-то неразборчивое. Я решила принять это за «да». В конце концов он сам уверял меня, что гипнотический сон неопасен – когда это касалось Ренаты. Вот теперь пускай на себе испытает – опасен или нет.
А мне пора было убегать отсюда.
Ощущая себя мышкой, снующей вокруг спящего льва, я быстро собрала все наши вещи, открыла дверь в коридор, выставила их наружу. Потом подкралась к Ренате и подхватила ее под руку, дергая вверх, на себя. Разбудить окончательно я собиралась ее в другом месте – подальше от логова усыпленного мной зверя.
Вытащив волочащую ноги подругу из комнаты, я аккуратно усадила ее между двумя книжными полками и быстро вернулась – оглядеться, задвинуть лишние стулья за стол – так, будто на них никто не сидел – и убедиться, что я не оставила никаких улик.
Всё было в порядке, всё так, как и должно быть в комнате для семинаров. Кроме одного - высокого, темноволосого мужчины, уснувшего на стуле у стены. Который при моем приближении шевельнулся, втянул носом воздух… и отчетливо пробормотал, поворачивая голову с одного бока на другой.
– Стой, Сафронова… Немедленно вернись и… поцелуй меня… иначе… будешь отчислена…
4. Глава 4
– Думаешь, он забыл? Реально забыл о нас? – вцепившись мне в рукава с обеих сторон, обе мои подруги зашипели почти одновременно, как только хлопнула дверь внутреннего помещения за кафедрой, означая только одно – декан Игнатьев в аудитории и через пару минут поднимется на кафедру.
Я и сама бы очень хотела знать ответ на этот вопрос. Очень хотела бы, потому что одно дело – ввести человека в транс и усыпить, и совсем другое – заставить его забыть обо всем этом после пробуждения.
Но на самом деле меня сейчас больше волновал совсем другой вопрос, напрямую связанный с моментом, о котором я девчонкам так и не решилась рассказать.
«Стой, Сафронова… Немедленно вернись и… поцелуй меня… иначе… будешь отчислена…»
Что это было? Нет, даже не так. ЧТО ЭТО БЫЛО, ЧЕРТИ БЫ ЕГО РАЗОДРАЛИ, ЭТОГО ИГНАТЬЕВА?!
Что за извращенный эротический сон он наблюдал в моем исполнении? Он же меня ненавидит и даже не скрывает этого, разве не так? Брезгует даже – судя по тому, как отреагировал на моё предложение вчера сделать ему расслабляющий массаж. А потом и вовсе отпрянул от меня, когда я уселась перед ним на стол. Преподов подговорил, чтобы они мне карьеру зарубили, сделав троечницей... называет посредственностью, колхозницей…
Так с какой же стати тогда он гоняется за мной в снах, принуждая поцеловать его?!
А может, всё дело в том, что сон был не простой, а гипнотический, раскрывший его мазохистские наклонности? Бывает же такое – то, что человека отвращает в реальной жизни, становится предметом его вожделения в снах. Как, например, женщины, возбуждающиеся на мысли об изнасиловании, или латентные гомосексуалисты – о мужчинах.
Я усмехнулась себе под нос и покачала головой – вот кто бы мне вчера сказал, что результатом нашего эксперимента будут мои размышления об эротических наклонностях господина декана – ни за что бы не поверила.
– Он улыбается! Улыбается, Алин… – снова зашептали вокруг меня девчонки, возвращая меня к более насущным делам. – Игнатьев улыбается…
Я вскинулась и подняла глаза к невысокой сцене, на которую уже всходил Андрей Федорович, держа картонный стакан с кофе в одной рукой, и тонкий лэптоп – в другой.