Гибкая ротанговая трость - стр. 5

– Прости.

– Прости? – переспрашивает его Полли и бросает незажженную сигарету на стол. – И это все? Просто «прости»? Тебя не было четыре дня! Я думала, что тебя убили, или ты стал наркоманом или утонул в реке! Я не могла работать, не могла спать. Потом я все же уснула, и мне приснилось, что нужно ехать в морг, чтобы опознать тело. И вот мы едем по какой-то дороге мимо кукурузных полей и все никак не можем приехать… Я четыре дня места себе найти не могла! Я с ума сходила, а тебе все равно!

– Неправда, – говорит Том.

– И еще у меня нет девушки месяца для обложки журнала. А еще Урсула от нас уходит и мне нужно искать новую горничную… А ты где-то шляешься! Ох, Том! У меня голова от этих сигарет трещит… Ну, чего стоишь столбом, иди ко мне!

Том обходит стол, наклоняется и обнимает сестру.

– Не смей убегать из дома!

– Не буду, – обещает Том.

– Сегодня уже поздно, – говорит Полли, – завтра с утра, скажу Урсуле, чтобы хорошенько выдрала тебя тростью.

– Полли! Мне и так сегодня досталось! – Том отстраняется от сестры и отходит на шаг назад.

– Сам же знаешь, что заслужил, – говорит Полли и смотрит на брата с улыбкой, – иди уже спать в свою хижину. Полночь скоро.

Вздохнув, Том выходит из кабинета, быстро спускается по скрипучей лестнице и через заднюю дверь попадает в сад. В полуночном небе среди россыпи бледных звезд стоит ущербная луна. Трещат цикады. Яблони и апельсиновые деревья, освещенные лунным светом похожи на декорации. Том идет через сад, пока тропинка не приводит его к маленькому летнему домику, притулившемуся возле старого бука. Открыв дверь, Том оглядывается на старый дом Клеменсов, который, словно утес темнеет промеж посеребренных луной плодовых деревьев. На втором этаже в кабинете Полли окно все горит. Том переступает через порог и закрывает за собой дверь. Он находит в кармане спички и зажигает керосиновую лампу, стоящую на столике. Теплый красноватый свет, мигающий и подвижный, раздвигает мрак внутри летнего домика, и становится видна кровать, застеленная клетчатым одеялом, табурет с изрезанным ножом сиденьем, маленькое окошко, задернутое занавеской, постеры рок-групп на стене и длинная полка, заставленная растрепанными книжками.

– Ну вот, я и дома…

Том останавливается возле книжной полки и проводит пальцем по корешкам – Артур Кларк, Альфред ван Вогт, Клиффорд Саймак, Роберт Хайлайн, Айзек Азимов… Все эти романы Том прочел по нескольку раз. Он помнит их наизусть, но ему хочется что-то почитать перед сном, все равно что. Закрыв глаза, Том выбирает книжку наугад и с размаху валится на кровать, но тут же, охнув, переворачивается на живот. Исхлестанные ремнем ягодицы саднит, и Том понимает, что сегодня будет спать на животе. Он открывает книжку посредине. Свет керосиновой лампы ложится на страницы. Том видит иллюстрацию, на картинке – старый сторожевой корабль, висящей в пустоте космоса, на дальних рубежах Империи. Том пытается читать, но буквы расплываются перед глазами и книга падает из рук на пол.

Галактическая гендерная война идет уже не первое столетие, по правде сказать, никто не помнит, когда и почему эта война началась.

Том Клеменс стоит на мостике старого сторожевого корабля «Марк Твен» с чашкой горячего кофе в руках. Молодой человек разглядывает трехмерную карту галактики, висящую посреди изогнутого подковой помещения. Синие огоньки – это звезды под правлением патриархата, а розовые огоньки – это миры, где безраздельно правит матриархат, в этих планетарных системах мужчина может быть только рабом. Синих и розовых огоньков на карте примерно поровну. Линия фронта угадывается в межзвездной пустоте неровным изломом.