Гибель Лодэтского Дьявола. Третий том - стр. 31

– Я тебе поклала тот же завар, как и себе, – щебетала Эмильна. – Цвет и травы, что тама, – очень вкусные с медо́м. И бодрит славно.

– Спасибо. А мне Рагнер рассказал, что ты Аргуса стрижешь.

– Да, а чё? – с двумя чашками в руках Эмильна подошла к столику и села рядом с Маргаритой. – Не спеши, еще дюже горючее… Так чё там, что я Аргуса стрижу?

– Я просто хотела сказать, что ему повезло с тобой, – беззаботно улыбалась Маргарита. – Я спросила Рагнера, почему у него длинные волосы, а он сказал, что так, как они живут, только три пути: бриться наголо и обрастать ежиком, как Ольвор, стричься нормально и неровно обрастать, как Эорик, или отпустить длинные волосы, как он. А потом я спросила, почему у Аргуса стрижка короткая и ухоженная, и он сказал, что это ты о нем заботишься.

– Да, ножи я пользую мастерски… Ты нашего герцога тож здорово причесала. Стоко болтовни былося! Но щас все свыклися. Всё, готовое, – попробовала Эмильна напиток из своей чашки.

– А ты правда из Сиренгидии? – спросила Маргарита, начиная пить сладкий завар. – Моя матушка была оттуда, из горного города Леэ.

– Да, по тебе видное. Но нынче таких тама уже малость – тока, наверное, в Леэ и есть. А по бережью все смешалися. Я из Орифа. Это столица.

– Я знаю. Мои папа и мама там познаааа… комились… – зевнула Маргарита. – Кажется, я всё же не выспалась. А мы остановимся там по пути в Лодэнию?

Эмильна странно посмотрела на «новую подругу».

– Герцог тебя в Лодэнию берет?

– В Ларгос, – сказала Маргарита и опять зевнула. – Говоришь, завар бодрит? Надо его пить быстрее, а то на этом столе засну. Извини.

– Ничего, – задумалась Эмильна и снова странно посмотрела на Маргариту.

В кухню, шурша темно-багряным платьем, вошла Соолма. Айада, увидев ее, обрадовалась и замахала хвостом.

– Можно? – добрым голосом спросила Соолма у Маргариты, протягивая руку к собаке. – Я соскучилась по ней.

– Конечно, – ответила девушка.

Соолма села на табурет неподалеку от стола, подозвала к себе собаку и, поглаживая черную, лоснящуюся шерсть Айады, стала что-то говорить ей на лодэтском.

– Маргарита в Лодэнию сбирается, – с нажимом проговорила Эмильна. – Герцог берет ее с собою. В ваш Ларгос.

Соолма, словно это не ей говорили, продолжала миловаться с собакой.

– Не важно, – помолчав, ответила она на лодэтском. – Мы договорились.

Соолма жестко посмотрела на смуглянку, а та нахмурилась. Маргарита этого не видела: она снова зевнула – да так, что спрятала лицо в ладони.

– Хошь знать, как я сталася бродяжкою? – спросила Эмильна, исподлобья глядя на Маргариту. – Меня все про эт выспрашают. И ты наверняка хотишь знать.

Маргарита кивнула, и Эмильна продолжила:

– Мой отчим полез ко мне, тока мне одинцать сбылося или даже раньше́е. А в мой тринацатый год задрал мне юбку и… Я сразу с моряками сбежала… Многого повидывала. Воротилася через трое годов – и тогда уж он скулил и ревел. И я его не пощадила, как и он меня. Я никого не прощаю. А ножи я пользую мастерски.

– Я тебя как никто понимаю, – сочувственно сказала Маргарита, едва удержав зевоту. – Тебя тоже предал и унизил тот, кто должен был беречь, но тебе еще хуже. У меня всегда были те, кто б меня защитил, мне были не нужны ножи…

Она тряхнула тяжелеющей головой, но веки сами собой закрывались, язык деревенел, слабость заполоняла тело.