Герой поневоле - стр. 10

Я демонстративно плюнул под ноги и изобразил, будто расстреливаю его из невидимого автомата. Во мне проснулась детская обида на этого отморозка, хотелось крикнуть: «Выкуси, отсос!» — но я пожалел бабушкины уши.

4. Глава 4. 300 минут

Теперь более-менее понятно. Сейчас апрель, когда я отмудохал Писа. В той реальности до самых каникул мне приходилось прятаться и отбиваться, а осенью он ушел из восьмого класса в ПТУ, где через два года благополучно сторчался.

В этот раз все будет иначе. Я отомщу за тебя, малой. Ну, за себя то есть.

Я уселся на заднее сиденье зеленого соседского жигулька и закрыл глаза, чтобы уменьшить поток информации. Хотелось выпить бутылку коньяка и забыться. Проснуться и опять забыться, но боюсь, что коньяк убьет это тело.

Немного успокоившись, я повернул голову, и сердце защемило. Я не был на родине больше двадцати лет, я ненавидел это место, вспоминал как страшный сон, а сейчас горло сжимает странное чувство, которому тесно внутри, и оно рвется наружу.

Все тот же крутой поворот дороги. Два ряда абрикосовых деревьев с морщинистой корой и натруженными ветвями, дальше поле с капустой, перечеркнутое серебристо-зеленой полосой тополей, растущих вдоль реки.

Слева – обшарпанные склады умирающего совхоза.

За следующим поворотом – небольшое озеро.

Мостик через реку и – поля, разделенные свечками тополей. Зеленые волны пшеницы катятся по просторам, исчезают вдалеке, у подножия сизых гор. Алые вкрапления маков, как заплаты на бархатистой ткани.

Господи, до чего же красиво! Как же мне не хватало простора в лесах Канады! Горных хребтов, тополей, маков… И моря. Озера – не замена морю.

А вот и мой поселок – Штурмовое.  Я отрекся от этого места, а место меня запомнило и… вернуло? Я ущипнул себя за руку.

Сон все не заканчивался, удивлял деталями и логикой. Мы проехали холм и скатились к одноподъездным двухэтажным домам на восемь хозяев: четыре квартиры на первом этаже, четыре на втором. Я жил в первом доме на первом этаже, мой друг Валька – на втором соседнего дома, над нами обитала его бабушка.

— Спасибо, Василий, — кивнула бабушка Валькиному отцу, тот хитровато прищурился и укатил в гараж сразу за их домом.

«Ул. Маковая, д. №1» — гласила надпись на самодельной вывеске. На моей улице четыре дома квартирных и шесть примыкающих частных. Еще десять лет назад название казалось красивым, сейчас же… то есть в девяностых, между собой ее стали называть Малой Наркоманской.

В подъезде пахнет выпечкой и борщом, как в детстве… Которое вот оно. Старая дверь, обшитая коричневым дерматином. Наклейки с динозаврами и Терминатором кричали с черной заплатки: «Здесь очень крутая современная квартира!»

Кто-то приклеил голую тетку, за что я получил выволочку от бабушки… Не помню, в каком это году. Может, все впереди.

Пока бабушка боролась с раздолбанной замочной скважиной, я погладил стену – вот отходит синяя краска, вот Санек сверху нарисовал половой орган, замаскированный под самолет.

Щелк!

— Павлик, заходи.

Календарь, исписанный бабушкиными метками, висел справа от зеркала в прихожей. Черный петух. 1993 год. Двадцать шестого июня мне исполнится пятнадцать.

Новая реальность глянула из старого зеркала, и я приложил руки к пухлым розовым щекам, таким огромным, что глаза заплыли и казались косыми, даже рот перекосило на правую сторону, словно у меня воспаление лицевого нерва. На мне белая в зеленую клетку дедова рубашка поверх крутых спортивных штанов «Каппа спорт», которые брат отца отец привез из Москвы.