Герой оперного времени: Дмитрий Черняков - стр. 13

А после Перми и Омска опять был драматический театр, новосибирский «Красный факел», в котором в 1998 году свет увидела драма «Козий остров» Уго Бетти. Примерно за год до этого, когда он, кажется, занимался кастингом, а может, уже и репетировал, мы встретились случайно в Новосибирске. По заданию «Независимой газеты» я приехал обозревать оперную часть Рождественского фестиваля, который организовала и возглавила в столице Сибири Мария Ревякина, сегодня она директор Театра наций и фестиваля «Золотая маска». Но оперная часть этого форума была в тот момент такой скучной и консервативной, что я каждый день ходил на драматические спектакли. Шли они в «Красном факеле», там мы с Черняковым и повстречались на легендарном спектакле «Братья и сестры» по Федору Абрамову в постановке Льва Додина. Спектакль этот я видел давно, когда он только создавался, это был настоящий шедевр. И тут мы с молодым режиссером в этом убедились вновь, наплакавшись и насмеявшись вволю во время этой военной саги.

Самое смешное, что начальство оперного театра в Новосибирске, показавшееся мне в тот момент такими рутинным, в конечном итоге совершило прорыв в карьере Чернякова, пригласив его уже в 1998 году поставить первый оперный спектакль. Партитура оперы «Молодой Давид» Владимира Кобекина на либретто Алексея Парина привезла в театр работавшая в нем недолго главным режиссером Елена Негреску. Директор театра Валерий Ягудин позвонил в «Красный факел» и посоветовался насчет «молодого таланта». В подмогу начинающему режиссеру дали опытного дирижера Алексея Людмилина.

Так в жизни Чернякова появился «Молодой Давид», его первый оперный спектакль, его единственный спектакль, в котором он не сам выступил сценографом, а положился на маститого Игоря Гриневича, главного художника театра. В жуткие морозы я вновь приехал в Новосибирск, чтобы увидеть дебютный спектакль человека, о таланте которого до сих пор мог только догадываться по нашим длинным разговорам, совместным прослушиваниям дисков, когда каждый из нас торопился поделиться чем-то важным из музыкальных впечатлений. Мы слушали и обсуждали диски и видеозаписи, время было еще скудное на впечатления, хотя я уже выезжал на фестивали в Европу и привозил оттуда чемоданами компакт-диски с записями опер.

Первый спектакль Чернякова стал для меня серьезным открытием этого человека как настоящего мастера. Да, в «Молодом Давиде» было еще много несовершенного, но в этом спектакле уже чувствовалось нешуточное умение работать с формой, пространством и временем. Обычно молодых режиссеров выпускали на малые сцены и давали им одноактные оперы. А тут молодой режиссер, по меркам оперного искусства того времени и вовсе юнец, ставит современную оперу на огромной сцене «Сибирского Колизея», как называют теперь Новосибирский оперный театр. Черняков сразу предложил фантастическую идею. Видимо, она была настолько революционна для театра того времени, что дирекция не нашлась, что ответить, и разрешила молодому режиссеру все. Зал был закрыт, зрители сидели на сцене, но в качестве фона для спектакля была эта зияющая пасть черного зала, украшенная сверху по кругу слепками со знаменитых античных статуй. Мозаичное вертикальное панно периодически отделяло пространство сцены, мгновенное уменьшая колоссальный объем театра.