Герой её романа - стр. 26
— Да постой же ты. — Сильная рука хватает за локоть и не позволяет пошевелиться. Благо боли не причиняет. — Не обижайся на меня. Просто...
— Я не обижаюсь.
«Просто не все хочу тебе говорить, да и смысл? Все равно не поймешь», — додумываю про себя и прячу взгляд.
— Обижаешься, а еще знаешь, что я уйду и не приду. — Слова звучат как пощечина. Адски больно. — Я не остаюсь, Насть.
— Я знаю, — все-таки вырвавшись из его хватки, несусь в ванную, на ходу размазывая горькие слезы по щекам.
Вот зачем он это все сказал? Неужели считает меня настолько глупой и не понимает, что причиняет мне боль? Боль, с которой просто нереально справиться в одиночку. Даже романы, что я пишу в последнее время, кажутся драмой. Конечно, мне становится легче, но не настолько, чтобы забыть о нем.
Услышав, как звонко хлопает входная дверь, даю волю слезам. Прикрываю рот ладошкой, чтобы соседи не услышали и не дай бог не испугались моего звонкого скулежа.
Он ушел. Он просто, мать его, взял и ушел. Молча.
Шикарная глава для нового романа. Прямо так и вижу название: «Она дала бездумно, а после он ушел…»
13. Глава 13
Настя
Дом, милый дом.
Много раз слышала, что дом там, где есть частичка тебя. Другими словами — родная душа. И, кажется, это чистая правда. Не знаю, но рядом с мамой мне всегда спокойно и тепло, и даже отчим не в силах испортить мне настроение. Мы с ним не враждуем, но и не дружим особо. Так, просто общаемся.
Сидя в кресле и любуясь мертвым огнем (другими словами, искусственным), я думаю о наболевшем, крутя тонкую ножку винного бокала, на дне которого плещется кровавая жижа. На что способна истинная любовь? Или ее вовсе не существует и это всего лишь выдумка по уши влюбленного человека? Кто знает, может, она и есть, как и истинные пары. Вот взять лебедей, где один без другого умирает. Прекрасные птицы с трагичной судьбой.
Хочу ли я стать лебедем? Вряд ли. Если бы передо мной стоял такой выбор, я бы лучше Кондратьева превратила в оборотня и наслаждаясь тем, как он бы обивал порог моего дома. Нет, ну а что? У оборотней их истинная пара важнее любимой. Она же типа силы придает, жизнь продлевает… что там еще пишут в фэнтези? Увы, в этом я не сильна.
— Ты любила папу? — невольно вырывается у меня, прежде чем я успеваю все обдумать как следует. Мда, нельзя Настюшке столько пить.
— Любила ли я твоего папу? Да. И даже очень сильно, — сидя в соседнем кресле и так же молча любуясь искусственным пламенем, тихо произносит мама. Мы с детства лучшие подруги и часами можем говорить о многом, только не о личном. Как-то до сегодняшнего дня мы не затрагивали эту тему. Я боялась причинить ей боль, спрашивая про папу, она тихо ждала, когда я сама расскажу о наболевшем. — Мы познакомились летом на дискотеке. Эх, хорошее тогда время было. Как раз закончилась практика, впереди лето, речка. Красота-а-а. Ну да ладно, не об этом сейчас. Верно ведь? — Киваю, ловя на себе проницательный взгляд карих глаз. Мамы, они такие мамы, видят боль в своих детях даже тогда, когда те сами этого не замечают. — Так вот, его друг оказался смелее и, недолго думая, пригласил меня на танец, а он просто стоял и смотрел. Долго смотрел… месяца два так смотрел.
— А что потом произошло? — сажусь поудобнее в кресле и поправляю на ногах плед, что так и норовит соскользнуть вниз, смотрю на маму с нескрываемым любопытством. Нет, ну а что? Порой из нее слова о папе не вытянуть, тут даже клещи не помогут. Пробовала. Пока не поняла, что лучше молчать. Придет время, и она сама все расскажет, вот как сейчас.