Герцог Роз - стр. 10
Розалин не вмешивалась и лишь наблюдала, как ее стройное гибкое тело превращается в какой-то уродливый черный цветок, в центре которого было ее бледное лицо. Даже руки облачили в высокие черные перчатки. В довершение всего на лицо опустилось черное полотно вуали.
Девушка подумала, что едва ли кто-то узнает ее в таком наряде, и на траурном шествии ее вполне могла бы заменить та же Тира.
Молодым лари не полагалось присутствовать на церемонии предания тела огню. Розалин лишь из окна видела столб черного дыма, что взвивался до небес. А вот в храм она пойти обязана.
Наперсница и нянюшка в траурных одеждах сопроводили свою госпожу по подземному переходу, соединяющему дворец и главный храм столицы. Женщины остались в задних рядах, предназначенных для слуг.
А юная наследница двинулась вперед, мимо скамей, на которых разместилось куда больше народу, чем обычно бывает на службах. Ее место находилось в первом ряду, через проход от вдовы.
Сирра уже разместилась в своей ложе, ее сопровождал Корстен.
Сотни взглядов жадно ловили каждое движение, каждый звук. Они рассматривали девушку, скрытую многими слоями траурных одежд, словно та была редкой диковинкой.
От напряжения спина и шея болели, но девушка с достоинством прошла к своему месту и с облегчением шагнула за перегородку, где смогла сесть на лавку и выдохнуть в ожидании начала службы. Первый ряд был привилегированным и отделялся со спины высокой перегородкой, укрывающей от любопытных глаз.
Все остальные ряды представляли собой лавки, где все занимали места согласно положению в обществе.
Знатные женщины Аквилонии редко покидали дома, поэтому, даже собравшись по такому грустному поводу, они внимательно осматривали друг друга, чтобы долгими вечерами обсуждать, не ждет ли та или иная элария ребенка, кто терпит нужду, а чей муж привел в семейную ложу постороннюю особу вместо законной жены.
Не было сомнений, что большинство пришли в храм не для того, чтобы проститься с герцогом Дивалем, а чтобы посмотреть, как его дочь и вдова вцепятся друг другу в глотки в битве за наследство.
Шорох одежд и гул голосов раздражал. Словно и не храм это был, а огромный улей.
Наконец, пришел священник, разговоры стали тише.
За перегородку, отделяющую дочь герцога от остальных скорбящих, в последнюю минуту протиснулся крон Поллар.
– Не мог оставить вас без поддержки, элария! – объяснил он свое появление.
Тем временем вспыхнули сотни свечей, и началась служба. После хвалебных речей, которые священник воздал усопшему, заиграла музыка. Все, как один, затихли, внимая. Так завораживающе во всей Аквилонии могут звучать только храмовые трубы.
Мелодия словно рассказывала о жизни герцога. Вот малыш делает первые шаги и тянет руки к матери, вот он сражается в битвах, поднимает на руки уже своих детей и теряет близких. Час триумфа сменяется упадком, а потом смерть забирает его и остаётся только скорбь.
Дым от сотен свечей резал глаза, и слезы текли по лицам присутствующих вне зависимости от того, хотели ли они оплакать смерть своего господина.
Музыка стихла, и началась скучная проповедь. По залу снова понесся шелест голосов. За этой звуковой завесой у всех на виду можно было обсудить важные вопросы и быть уверенным в том, что тебя не подслушивают. Именно за этим и пришел Поллар к дочери своего покойного друга.