Геополитическая драма России. Выживет ли Россия в XXI веке? - стр. 21
Одной из форм проявления этого уникального феномена стало так называемое западничество, получившее известное распространение в интеллигентской среде. Суть его в поэтической форме кратко выразил В. С. Печерин: «Как сладостно – отчизну ненавидеть и жадно ждать ее уничтоженья!»45, в содержательной – это комплекс представлений о России как об отклонении от «общего пути» мировой истории, изъяне «цивилизации», восприятие Запада в качестве единственного образца развития, непререкаемого авторитета и кумира. К счастью, не вся интеллигенция рассуждала и рассуждает так.
Н. Бердяев: «Отрицание России во имя человечества есть ограбление человечества». А Хомяков: «Служение народности есть в высшей степени служение делу общечеловеческому… За странным призраком погнались у нас многие. Общеевропейское, общечеловеческое? Но оно нигде не является в отвлеченном виде. Везде все живо, все народно». Он же: «Тот народ наилучше служит всемирной цивилизации, который свое национальное доводит до высших пределов развития».
Характерно, что примитивное западничество, ценности «витринной Европы», глумление над собственной историей и культурой, низкопоклонство вплоть до утраты чувства государственности, копирование западной практики двойных стандартов и двойной морали стали едва ли не официальной идеологией перестройки. Рецидивы и последствия этого беспрецедентного духовного умерщвления собственного народа будут ощущаться еще долго. Неозападничество, повторяя зады западничества (среди которого были такие великие, но заблудшие умы, как Вл. Соловьев с его теорией о гармоничном единстве России и Европы), в культурно-интеллектуальном плане являясь лишь его запоздалой гримасой, в практическом воплощении своих идей далеко превзошло учителей46.
Один из самых устойчивых мифов Запада относительно России состоит в ее якобы враждебности к демократии. Разумеется, «демократии» в ее западном понимании. Следует признать, что приверженность западной рациональности вообще к схеме и шаблону, а неискоренимого евроцентризма к фактическому отказу понимать неевропейское, а потому к его примитивизации и отрицательной мифологизации, и на этот раз сослужили плохую службу истории взаимоотношений между народами. Действительно, в силу своих размеров, природно-климатических условий, многонациональности, враждебного окружения, постоянной вынужденной готовности к мобилизации всех сил, социокультурных особенностей и особенностей развития объективной необходимостью политического устройства России является большая централизация всей жизни страны, но это отнюдь не исключает наличия и проявления свободы и свобод. Их понимание, однако, в России и на Западе разное: для европейца это индивидуализированная свобода, определяемая прежде всего политически, через правовые нормы и государственные институты (даже с Богом, благодаря Реформации, он находится как бы в договорных отношениях), для русского же – это воля, понятие более обширное, нежели свобода, стоящая как бы вне частокола государства и права, и в то же время более духовное и общинное. Русская история и русский космос с трудом укладывается в прокрустово ложе схем, особенно скроенных по узким западным меркам.