Генералиссимус Суворов - стр. 38

– Обвыкнешь… Все же это легче, чем в строю… В строю ой тяжела солдатская служба… Слышь, парень, так тяжела, что месяца не выживешь.

– Выживу, Бог милостив, только простите, батюшка, я в строй, а в писаря я не хочу.

– Что-о-о?! – вытаращил на него глаза Василий Иванович.

Слезы вдруг высохли на глазах мальчика, и в них загорелся огонь бесповоротной решимости.

– Я желаю служить, батюшка, как служат все солдаты… мне не надо чинов, добытых по-приятельски…

– Молчать! – крикнул Василий Иванович. – Щенок, своего счастья не понимаешь! Туда же, я хочу… Я из тебя, наконец, дурь выбью…

Отец подскочил к сыну совсем близко. Сын не шелохнулся.

– Вот они где… Вот и сам будущий фельдмаршал! – раздался в дверях голос.

В комнату входил генерал Авраам Петрович Ганнибал. Мальчик бросился на шею старику.

– Здравствуй, брат, – встретил приятеля не пришедший еще в себя от волнения Василий Иванович. – Вот вырастил дурака-то… А все мать… Царство ей небесное! Не тем будь помянута…

– В чем дело? – спросил Авраам Петрович, усаживаясь на табуретку.

– Да как же, счастья своего не понимает… упрям как черт, прости Господи…

– В чем счастье-то? Приехал ведь в полк… – не понимал старик.

– То-то же, что в полк… Строевым, значит, надо служить…

– Всеконечно.

– А теперь вот представляется случай пустить его по письменной части в канцелярию того же полка… И легче, и чины быстрее пойдут…

Василий Иванович наклонился к генералу Ганнибалу и что-то стал ему говорить шепотом с серьезно-озабоченным видом. Генерал выслушал.

– А Саша отказывается?

– Вообрази, да…

– И дельно паренек делает.

– И ты туда же?

– Я всегда, брат, туда, где правда… Еще наш незабвенный благодетель Петр Великий говаривал: «По кривой дороге вперед не видать». Саше же твоему вперед хочется… Служба службой, а дружество дружеством, этих двух вещей смешивать не следует…

– Да ведь он, Кощей эдакий, в строю двух недель не выживет!..

– Авось выживет… Коли он Кащей, значит, бессмертный, – пошутил Ганнибал. – Так ли, Саша?

– Я вынесу, все вынесу… – простонал мальчик.

– И не стыдно тебе, Василий Иванович, скажу я тебе уж напрямик, по-приятельски, мальчика мучить. Решил уж раз предоставить ему свободу в выборе службы, дал слово и шабаш. Знаешь, чай, пословицу: «Не давши слова крепись, а давши, держись».

– Да ведь я, любя его, жалеючи… – уже более мягким тоном сказал старик Суворов.

– Жалость жалости рознь, а иную хоть брось. Ты поразмысли-ка, к чему он науку военную изучал, карты читал, ишь какую уйму книг прочитал? Для того ли, чтобы в писарях несколько лет пробыл, в офицеры не по заслугам выскочить… и в отставку…

– Зачем в отставку?

– Да какой же он офицер будет из писарей… К солдатам он и приступить не сумеет… В фронтовой службе аза в глаза знать не будет… Значит, и остается ему только в деревню ехать, бабьи холсты считать…

Авраам Петрович остановился. Василий Иванович молчал, Саша все еще продолжал стоять в прежней позе, порой лишь вскидывая благодарный взгляд на генерала Ганнибала.

– Так-то, дружище, оставь его, пусть идет своею дорогой.

– А ну его, – махнул рукой Василий Иванович, – слова не скажу, пусть потянет солдатскую лямку, только, чур, не жаловаться, приезжать вызволять, шалишь, не поеду… Слышь…

– Слышу, папенька, и не надо… Не пожалуюсь… Только бы поскорей в строй, – радостно подбежал Саша и поцеловал руку отца.