Гендир? Заверните! - стр. 24
– Выпей, – Алтунский протянул Кате пару таблеток и стакан воды. – Шок пройдет, заболит сильнее.
– Надо такси, сама не доеду до дома. Отлежусь.
– Куда ты собралась? Останешься здесь.
– Но вы же временно сняли эту квартиру. На вечер.
– Не снял. Это моя квартира. Даже не думай сбежать. Буду тебя лечить.
– От синяков? – Катя слабо улыбнулась. – Они сами пройдут.
– Так, отставить рассуждения. Умыться, поесть и спать. Программа ясна? – Алтунский смотрел строго и совсем не походил на большого добродушного пса. Скорее на волкодава.
– Ясна, – спорить, и правда, не было сил. Те, что еще имелись, быстро таяли.
– Ты номер мотоцикла не запомнила случайно?
– Не запомнила. Я его и не видела. Как-то со спины наехали. Руль, наверно, не удержал водила.
– Разберемся.
В ванной Катя невольно охнула, синяк намечался огромный. Весь бок горел и бедро. И содранная коленка. Запястье ныло, на эту руку Катя упала. Завтра она ходить не сможет. Алтунский прав, такое долго будет болеть при движении. Если вставать, то придется пить тонны обезболивающих. Что за невезуха. Как она на работу теперь? И билеты в театр. Слезы потекли без разрешения. Осознание, что подвела Елену Викторовну стало последней каплей. Не получится у Кати ничего. Так и будет вечной должницей, козленком на привязи и по совместительству девочкой по вызову.
– Катюша, – Алтунский как-то понял, что она не умывается, а ревет. Ворвался в ванную. – В жизни разное бывает, иногда очень плохое случается. А потом все налаживается.
– Зачем вы меня купили, – заикаясь и захлебываясь слезами, прошептала Катя. – Я никуда не гожусь.
– Не купил, глупышка. Ты меня купила. Давай-ка под душ. Не жмись, я уже все видел. Все твои прелестные прелести. Катюш, все хорошо. Слышишь?
– Все плохо.
– Так кажется. Плохие мысли. А до хороших мыслей ты просто не дотягиваешься. Из-за боли, рваных колготок и прочей ерунды.
– Елена Викторовна не ерунда.
– Она здесь при чем вообще? – Алтунский закутал Катю в свой махровый халат и привел на кухню. Достал бутылку вина, покачал головой. – Нет, ты на обезболе, вино не стоит. Лучше чай.
– Я билеты как ей передам?
– Катюш, – Алтунский захохотал. – У тебя бочина завтра вся фиолетовая будет, руками, ногами не пошевелишь, а ты – билеты. Мороженое хочешь?
– Хочу, – после слез заболела голова. Весь день был перекрученный и непонятный. Катя не понимала, почему Алтунский хлопочет над ней. Почему не вызвал такси и не отправил домой лечиться?
– С вареньем? Или шоколадом? – на удивленный взгляд Алтунский подмигнул. – Я сладкоежка, да. Олимпиада Федоровна меня балует. Покупает и на работу, и домой.
Неожиданно Алтунский вспомнил, что Елену Викторовну привела как раз его секретарша. Хотя, зачем вспомнил? Ни к месту сейчас, когда Катя как маленькая девочка умильно слизывала мороженое с ложки. А потом переключилась на стаканчик. Алтунский также ел мороженое. Выедал, сколько мог, холодную белую массу, а вафельный стаканчик оставлял напоследок. От нормальной еды Катя отказалась, как птичка наелась мороженкой и чаем. Не дожидаясь новых просьб отправить домой, Алтунский аккуратно зашел со здорового бока и опять взял Катю на руки.
– Не надо, я…
– Ничего не буду слушать. Ложимся спать.
– Спать, да, спать, – Катя не могла и не хотела больше сопротивляться. О ней беспокоились, с ней возились, уйти от искренней заботы ей было трудно. Завтра она подумает обо всем. На свежую голову.