Где ты, Жанна? - стр. 3
– Конечно же, хорошо провести еще вечерок с Полиной, – строго сказал я себе. – Но не судьба. Будь бы я поумней, а так… Нечего было обещаний глупых давать да авансов брать. Теперь только вперед…
От нашего городка до Сазанова чуть больше тридцати верст. На шоссе пусто. Разогнаться по прямой никто не мешает. Красота! Еще бы поворотов поменьше. Двадцать минут – и я на месте. Но из-за этой прыти пришлось Кольку немного подождать. Он на службу к восьми приходил. Колька – парень пунктуальный. Это я еще со средней школы милиции знаю, где мы вместе с ним грызли гранит милицейских премудростей. Грызли без особого удовольствия, а лишь из-за постоянного предчувствия неприятностей, которых нам преподаватели обещали наперебой и великое множество. Только уворачиваться успевай. Вертелись мы с Колькой в том храме специальных знаний, как ужи на сковороде. Чего только не творили, чтоб преподавателей вокруг пальца обвести да учиться поменьше! Весело было. Счастливое и беззаботное время. Всё давалось тогда легко. И греко-римской борьбой мы тогда с превеликим удовольствием занимались. Три раза в неделю по два часа не щадя здоровья приемы отрабатывали. Там на ковре мы и сдружились. Славное времечко. Я по первому разряду боролся, а Колька на самую малость мастером спорта не стал. Не проиграй он тогда полуфинал ведомственного чемпионата тяжеловесов… Как я на тех соревнованиях болел за него… От внезапно нахлынувших воспоминаний меня отвлекло лишь появление друга.
– Во, презренный частник в наших краях нарисовался, – хрипло, подобно пароходу на рейде, загудел Николай, широко раскинув руки. – Иди сюда, узурпатор!
Мы обнялись. Объясняю Николаю суть проблемы, а дальше, как говорится, дело техники. Покупаем для сотрудниц архива коробку конфет, пара комплиментов в придачу, и вот я уже листаю дело об убийстве Виктора Петровича Пригожина. Дело незамысловатое, без всяких там непонятностей да затей, к тому же раскрытое. Преступник сознался и отбывает теперь наказание. Лишил преступный элемент жизни Виктора Петровича Пригожина исключительно из корыстных побуждений. В деле меня слегка смутила одна странность, даже и не странность, а так – недоразумение. В описи вещей убиенного значилось портмоне из искусственной кожи и с двумястами рублями наличности внутри. Что ж получается: убить-то его убили, а ограбить побрезговали?
Делюсь с этим фактом с Колькой, который только что вернулся с совещания.
– А чего, обязательно кошелек ему надо было забирать? – пожал плечами мой друг. – Может ему часы приглянулись или кепка сатиновая с вышивкой? Здесь, ведь, главное что? Главное, что преступник сознался и теперь сидит, а остальное всё лирика и детали.
– Это, конечно, так…, – хотел я чуть-чуть поразмышлять вслух, но Николай, как всегда бесцеремонно, перебил меня.
– Пойдем, я тебя к следователю отведу, к Сергею Анатольевичу, – предложил Колька. – Сергей Анатольевич это дело вел, и он тебе на любой вопрос ответит. А меня срочно на происшествие посылают. Служба. Ты как уезжать будешь, обязательно позвони.
Лицо помято, взор туманный. Именно таким предстал передо мною следователь Сергей Анатольевич. С него сегодня можно было писать полотно – «Синдром понедельника или почему я маленьким не помер». По лицу и по духу кабинета чувствовалось, что сейчас Сергей Анатольевич страдал. Мои вопросы доходили до его сознания с превеликим трудом, причем большей частью доходили они в сильно искаженном виде. О тех искажениях я стал догадываться, когда на мой вопрос о сумме ущерба причиненного грабежом в интересующем меня деле, следователь ответил: