Где находится край света - стр. 14
– Карл Карлович Еник, военный корреспондент, – отрекомендовался тем временем молодой человек. – А вас как зовут?
– Мария. Мария Васильевна Кузьмина, репортер «Волжской коммуны».
– Значит, встретимся. И, надеюсь, не раз, – улыбнулся он. – Мария… Прекрасное имя! Как и его хозяйка. А можно, я вас подожду, а потом провожу?
– Вы, кажется, куда-то очень спешили? – она строго взглянула и быстро пошла наверх.
Когда Маруся через полтора часа вышла, новый знакомый шагнул ей навстречу и широко улыбнулся:
– Долго же вы! А я уже закончил все свои дела.
– С чем вас и поздравляю!
– А вам совершенно не к лицу эта надменность – заметно, что наносное. Знаете, – он продолжал живо, доброжелательно и невозмутимо, будто не замечая ее недоумения, – у меня замечательная идея: мои друзья сегодня устраивают вечер поэзии, начало часа через два. А пока мы могли бы погулять в парке.
Она и самой себе не могла бы объяснить, почему согласилась. Может, из любопытства? Или из желания присмотреться и позже поставить на место самонадеянного красавца? Но это определенно не была любовь с первого взгляда!
Вечер, впрочем, был замечательным. Читали Северянина, Гумилева, Ахматову, Волошина, исполняли романсы на их слова, танцевали. После шли по ночному городу, снова говорили, спорили.
– Вам понравилось?
– Да, очень мило, но…
– Но что?
– Все это… – она смутилась, не зная, как определить бушующие в мыслях противоречия. – Это мелкобуржуазно и пошло! А мы – советские журналисты!
– Марусенька, ну что за штампы! – Карл засмеялся. – И потом, разве там было что-то антисоветское? Любовь, дальние страны, романтика… Это вечно и никоим образом не зависит от общественного строя. Вы ведь любите Пушкина? А его таким манером тоже можно в пошлости обвинить!
– Нууу, – растерянно протянула она, – Пушкин – это совсем другое!
Маруся лукавила. Ей не просто нравились, ее завораживали стихи Северянина, и почти все их она знала наизусть, а над ахматовским «Сероглазым королем» рыдала еще гимназисткой, но во времена всеобщей индустриализации и электрификации признаваться в этом, да еще военному корреспонденту, казалось неприличным. Он между тем продолжал:
– Вот скажите, что пошлого в этих строках:
И она подхватила:
Они прогуляли почти до утра, читая любимые стихи, смеясь, болтая. Он боготворил Маяковского, даже однажды встречался с ним. Да и сам был похож на своего кумира. Вот тут они не совпадали: Марусе не нравились рубленые строки Командора. Но с Карлом было необыкновенно интересно, как ни с кем и никогда.
Внимание красавца-военкора льстило, она с удовольствием проводила с ним время, принимала приглашения в кино, театр, на концерты. О дальнейшем не думала. Ей просто было очень хорошо. И лишь когда Карл уехал на месяц в командировку, ощутила гнетущую пустоту: хотелось без конца говорить с ним, видеть это уже ставшее таким родным лицо, слышать любимый голос… Любимый? Неужели это произошло? Неужели она, неприступная и колючая Кузя, влюбилась по-настоящему?..
Он вернулся и сразу же прибежал к ней. Без предупреждения, с цветами и еще каким-то свертком. Взял за руки, посмотрел в глаза, долго-долго. И наконец заговорил: