Где цветет чистодуш? - стр. 18

“Сон это эли явь?” – все сомневался.

– Вот этот пучочек мне, э-этот, – наконец-то пришел в себя и обратился, чуть заикаясь, к продавщице. Денег протянул в два раза больше, чем указано у неё на ценнике.

Моя Незабудка, круглолицая хозяйка, пожав плечами, уставилась на меня. “Зачем столько?” – выражал её взор. “Надо”, – сказал про себя и слегка оттолкнул руку со сдачей. “Вот эту”, – напомнил девушке, указав пальцем на нужную мне баночку.

На прощанье взглянул в глаза продавщицы и подумал: “Какие они голубые, какие глубокие! Омут…” Повернулся, приложил-прижал к груди бесценную покупку и направился в сторону ворот.

Опускаясь с пятого этажа, я невольно останавливался почти на каждой лестничной площадке и любовался видами за окном. Меня удивляло то, что самые непритязательные картины, созданные природой, всегда полны красоты, смысла и гармонии.

Перед домом укрытая желто-цветастым ковром луговая полянка. Ее окаймляют готовые брызнуть цветками и дурманящим запахом сиреневые кусты. В тени их – деревянная, покрашенная в зеленое скамейка. Она словно бы приглашает присесть и послушать, о чем шепчутся ветви.

Я спустился во двор и вышел на полянку. От золотистого сияния цветущего одуванчика на ней рябит в глазах. И где он только не цветет! По обочинам дорог, на газонах, на пустырях… Всюду-всюду лучатся его солнечные глаза! А не они ли символ вечной красоты? Недаром же сказано мудрецом: “Сила побеждает силу, красота побеждает всех”.

Глядя на это желтое буйство, я вдруг подумал: немало сложено песен о калине, ромашке, ландыше, грустны и мелодичны слова “Незабудки”, вспомнили песнетворцы даже о далеком дурнопахнущем багульнике, а вот об… одуванчике… Нет, не балуют его вниманием ни композиторы, ни поэты. А жаль!

Божественным, как величают ландыш, одуванчик, быть может, и не назовешь. Но зато сколько солнечного огня в нем! И если вдруг в мае повеет севером, нагнись, протяни ему ладони и почувствуешь тепло, которое дарит он, не требуя взамен ничего, кроме внимания. И на душе, уверяю, станет легче.

Но у всех самые-самые важные, как каждый считает, дела-заботы, все спешат и проходят мимо. До одуванчика ли? Не хотят, сдаётся, многие-многие разучились видеть и сердцем почувствовать искрящую вокруг красоту.

Виновата во всем была Медуница.

Это она затеяла переполох. Не успела глаза открыть, синие, как мартовское небо, тут же затрезвонила на весь весенний лес.

– Чур, я первая, я первая!

– Как первая? – подала голос плотная Хохлатка из-под куста жимолости и закудахтала, как ее тезка – ряба. – Я раньше тебя расцвела! Вот так-то! Вот так-то! Значит, я и есть цвет-первоцвет.

– Ишь ты какая… Тоже мне нашлась! – не собиралась уступать Медуница.

– А чего нашлась, чего нашлась-то? – наседала Хохлатка, повышая голос.

Услышала о споре Сон-трава. Она скорехонько, без колготни, проткнула над собой, как шилом, дерновое покрывало и выглянула на белый свет. Осмотрелась, затем украдкой вздохнула и, не долго думая, надела модную шляпку. Да такой стала франтихой – и не узнать!

– Не галдите зря, подруженьки. Не шумите напрасно. …Извините, пожалуйста, я опоздала, правда, чуть-чуть. С кем не бывает?! А теперь гляньте сюда. У кого видели еще такую шляпку? Уверена – ни у кого! Такую не встретишь во всем царстве-государстве. Всем цветам я цветок. Так что первоцвет – это я!